— Путешествие завершено, — сказал он. — Я бы хотел, чтобы ты выразила свою благодарность способом, который ты знаешь лучше всего.

— Х-х-хорошо, — промурлыкала она. А через мгновение переспросила:

— Что ты говоришь, Ники?

— Гм?

— Я все еще не понимаю, что же происходило неправильно. Ты пытался объяснить раньше, но я была слишком ошеломлена, насколько я помню.

— Это очень просто, — сказал он, снова демонстрируя желание быть умным. — Как только я понял, что мы попались на шахматной игре, я усвоил и все остальное. Например, я вспомнил те радиомачты, которые были натянуты в дикой местности. Возможное их назначение, кроме направления роботов, — отводить атаки. Вот почему ожесточенность находившихся на местности машин была ограничена их собственным видом. Это другая игра, как ты видишь: с большими возможностями и с меньшей предсказуемостью, чем ходы в шахматы. Новые типы убийц производились время от времени, и их посылали для того, чтобы посмотреть, как они могут действовать против старых моделей. Наша ракета, а немного позже и мы сами были приняты за таких новых пришельцев; роботы не были снабжены информацией о человеке.

— Вот почему, когда мы попытались позвать на помощь…

— Ты имеешь в виду с вершины горы Девственниц? Хорошо, вероятно ни один из диких роботов не признал нашего сигнала из-за диапазона частот, в котором они действуют. И та часть оперативной памяти компьютера, которая работала на прием сигналов своих «детенышей», просто-напросто отфильтровывала мой голос. Получилось точно так же, как если бы ты или я не слышали звуков, будь мы чем-нибудь сильно заняты. Это не удивительно, если учесть, как много электростатических разрядов было в атмосфере Вэйленда.

Те мачты были сконструированы строго по назначению — для связи с роботами — для высокочастотных сигналов, которые несли цифровые сообщения. Это объясняет, почему они не среагировали на мой призыв на других частотах. Компьютер постоянно оставляет место в памяти для приема неожиданного сигнала, идущего на стандартной частоте. Но это предполагает, что, если люди вернутся, они будут спускаться вертикально и приземляться вблизи строений, как бывало раньше. Вот почему он не принял мер для детектирования радиосигнала, подаваемого человеком с любых других направлений.

Флэндри выпустил облачко дыма. Он клубился перед экранами обзора, как бы покрывая вуалью бездну, лежавшую вокруг.

— Теоретически все это может быть и так, — продолжал он. — Однако по прошествии веков этот компьютер стал кое-чем иным, нежели тихим помешанным. Действительно, первое, что он сделал, — придумал эту шахматную игру, потом изменил ее, потом произвел бойцов, которые не подчиняются правилам, потом расширил поле их деятельности и разнообразие боевых действий, при этом компьютер увеличивал и площадь своего влияния, — и все это было сделано для того, чтобы сохранить вменяемость умнейшей машины.

— Что? — удивилась Диана.

— Почему бы нет? Подумай сама: такая мыслящая штука, как этот главный компьютер, — и нате вам: ничего, кроме рутинных исполнений чьей-то воли, без притока новой информации. И все это десятилетие за десятилетием! — Флэндри поежился: — Бр-р! Ты должна представлять, что ухудшение чувствительности датчиков делает с органическими созданиями. Наш компьютер осуществил самостоятельный поиск, разработав нечто усложненное и непредсказуемое для постороннего наблюдателя. — Флэндри сделал паузу. — Я не допускаю мысли об аналогии с Создателем, в которого ты веришь…

Он пожалел о сказанном: Диана вскинулась, как взнузданная кобылка, и отрезала:

— Я бы хотела получить полный отчет о том, как ты овладел ситуацией.