Она затихла и прервала связь.

Он стоял, не ощущая времени, до тех пор, пока…

— Что-нибудь не так, Доминик? — спросил Книф.

— Да, «кхрэйч», черт побери, запутанная история. — Флэндри встряхнулся. Он начинал понимать… В нем проснулось негодование.

«Ну уж нет! — подумал он. — Я не пойду, как баран, под их машину, промывающую мозги. Не буду я также по собственной воле резать себе горло или ускользать в горы и превращаться в ледяную сосульку! Дудки, господа мерсеяне! Не на того напали!»

Его все еще детское существо ревело от ужаса перед всепоглощающей темнотой, но ум работал четко:

«Если они хотят проникнуть в мою сущность и полностью овладеть моим сознанием, клянусь Юпитером, они дорого заплатят за это развлечение!»

— Доминик, ты здесь?

— Да, — мысли Флэндри стали кристально ясными. Без малейших усилий он вызывал в своем сознании необходимые фрагменты информации, идеи, решения. Безусловно, не все его карты можно смело пускать в дело. И надо признать, все они чертовски малого достоинства: на руках Флэндри имел только двойку и четверку. Но они были одной масти, а это значит, что возможен прямой удар пиками, которые в битве станут мечами!

— Да. Я обдумывал то, что она мне рассказала, Книф. Дело в том, что Диана решила полететь в Ройдханат.

И тут Флэндри подумал: «Смотри, не ошибись, парень, ведь они наверняка заметили, что она как бы попрощалась со мной. Поэтому, я думаю, Диана не особенно обидится на меня за такие слова. Но больше я ничего не скажу. Они не должны догадаться, что она пыталась уберечь меня от худшего. Пусть считают, под чутким руководством Айдвайра, что те новости, которые она мне сообщила — ее дезертирство — сбили меня с ног. Никогда не упоминай о своем чувстве благодарности или привязанности к ней, парень; тебе потребуется даже самая никчемная карта, которую ты сможешь сохранить и, может статься, именно она будет решающей».

— Вы же заметили, что я… я обеспокоен. Я больше тут не понадоблюсь. Они в любом случае скоро свернут свою экспедицию. Я пойду вперед и, пожалуй, обдумаю положение вещей.

— Иди, — спокойно согласился Книф. — Я оставляю тебя одного. — Мерсеянину казалось, что он понимает душевные и физические страдания Флэндри.

— Благодарю, — сказал Флэндри и усмехнулся.

Он отправился назад по тропинке. Его бутсы глухо шлепали по замерзшей почве, время от времени какой-нибудь камешек уносился вниз по склону каменистой осыпи, или Флэндри скользил, а то и почти падал на ледяную глыбу. Темнота была густой, лишь местами одинокий луч его фонаря пробивался сквозь холодный туман. Флэндри больше не ощущал холода, он был слишком занят обдумыванием своих последующих действий.

Книф естественно расскажет остальным, что землянин не стал их дожидаться. Они не бросятся догонять: куда он денется? Книф, между прочим, мог бы налить что-нибудь крепенькое своему приятелю, убитому печальными известиями.

Занавешенные отсеки аэробуса были самым уединенным местом, Флэндри мог бы пойти туда и спокойно напиться.

С носовой части корабля падал свет прожектора. Он рассеивался на осенних жилищах домратов, построенных на скорую руку. Остовы многих из них уже почти разрушились. Бледное лицо Книфа показалось из-за переднего строения. Флэндри погасил фонарь и стал на четвереньки. Пошарив вокруг, он нашел увесистый камень. Флэндри поднялся, уверенным шагом прошел через тепловой ввод.

Книф ждал, держа в руке стакан, как и было договорено, неуверенная улыбка играла на его лице.