XIX

Однажды, очень давно, зажглась голубая гигантская звезда, в 50000 раз более яркая, чем еще не родившееся наше солнце. Процессы развития продолжались много миллионов лет; потом водородное топливо, необходимое для сохранения первоначального равновесия, выгорело. Звезда коллапсировала. Моментальная вспышка — словно взорвалась целая галактика. Сверхновая звезда прекратила свое существование.

Такая энергия не могла быстро рассеяться. В течение веков сорванные взрывом верхние слои образовывали туманность, похожую на красное кружево. Она окружала ядро, дававшее больше рентгеновского излучения, чем света. Постепенно газы рассеялись, часть из них образовали солнце и новые планеты. Центральный шар, который остался, продолжал непрерывно сжиматься под действием собственного веса. Это продолжалось до тех пор, пока плотность вещества не достигла нескольких тонн на кубический сантиметр, а период вращения вокруг собственной оси не стал измеряться секундами. Все слабее и слабее он светил, белый карлик, черный карлик, нейтронная звезда…

Сжатые до степени, которая находится близ предела, допускаемого законами природы, атомы (если их можно так назвать) подошли к моменту окончательного преобразования. Начались фотонные вспышки, фотоны накачивались через искаженное пространство-время внутри и вокруг ядра нейтронной звезды и, обретя свободу, улетали со скоростью света.

Подозрительно регулярными были эти всплески радиоактивности, хотя очень медленно частота их, амплитуда и скорость ее нарастания отклонялись в сторону спада — как вспышки потухающего вулкана.

Это было дыхание пульсара.

Диана, не отрываясь, словно загипнотизированная, смотрела на экран переднего обзора. Ничтожно маленькой, но яркой возникла среди звезд эта красная искра… Искра… Искра… Она не могла припомнить, чтобы когда-то видела нечто подобное. Тепло и яркий свет внутри ракеты делали еще более черной пустоту снаружи; шум двигателя и шелест вентиляции подчеркивали леденящее молчание этого бесконечного пространства.

Она положила ладонь на руку Флэндри:

— Ники…

— Молчи. — Его глаза ни на секунду не оставляли приборную панель, пальцы бегали по клавиатуре компьютера.

— Ники, мы можем умереть в любую минуту, а ты даже не скажешь мне ни одного словечка?

— Перестань отвлекать меня, иначе мы с тобой гарантированно погибнем.

Она замерла в своем кресле: «Будь сильной, будь сильной…»

Диана не сопротивлялась, когда Флэндри привязывал ее к месту, не жаловалась, не уговаривала его. Флэндри не доверял ей больше. Он так устал, ему необходимо было отдохнуть, хоть чуточку забыться, поспать. Он принес бутерброды своим пленникам — еду приходилось готовить самому, на Диану он не рассчитывал — она запросто могла подсыпать снотворное или наркотик. А уж это было совсем ни к чему.

Флэндри с головой ушел в математические расчеты, наблюдение за приборами. Он не обращал на Диану абсолютно никакого внимания, словно ничего и никогда не было между ними. А она-то думала, что обладает сильными чарами, что Флэндри сильно привязан к не… Но его воля преодолела все. Чары ушли на второй план. Ему было не до этого.

Флэндри наклонился над панелью пилота. Он сильно зарос — львиная грива скрывала выражение его лица, — чужой облик натянуто-делового человека; напряженный, сосредоточенный взгляд; руки, контролирующие машину. Казалось, вид этого человека говорит о том, что он теперь охотник, мужчина, который охотится.

И — за которым охотятся.

Четыре мерсеянских корабля почти наступали им на пятки. Он сказал об этом Диане перед тем, как пойти отдыхать. Флэндри прикинул, что мерсеяне могут догнать их за 25 световых лет. От Сайекха до пульсара было 17.

Искра… искра… искра… один раз в 1,3275 секунды.