Аркадий нехотя поднялся.

— Я знаю, что должен сейчас уйти. Иначе уйти будет очень трудно. Боюсь наговорить лишнего… Только вот что, Слава, — тогда все вышло не так, как я хотел… Смешно признаться — судьба меня переиграла… Но больше я не подставлял ей спину, поверь, взял за горло вот этими самыми руками!

Меня удивило, что, сжавшись, изящная кисть Аркадия превратилась в крепкий, как из стали отлитый кулак. Аж костяшки побелели. Может, он занимается карате, — я бы не удивилась, если такой кулак пробил бы кирпичную стену. Аркадий повзрослел, а красноватый загар придавал его утонченному облику некую притягательную грубоватую мужественность.

— Я целый год была уверена, что ты — моя первая и единственная любовь… А потом — прошло… Когда увидела тебя здесь, на теплоходе, ничего не дрогнуло и само собой вырвалось «вы».

— Разумеется, разумеется. — Он взялся за ручку двери, но вдруг легким пассом поддел валяющийся на ковре апельсин. Поймав его, стал подбрасывать в руке.

— Ты отлично держалась все эти дни, госпожа Баташова… Никому и в голову не пришло бы…

— А ты так ни разу и не назвал меня по имени.

— Просто чертовщина какая-то! — Нахмурился Аркадий. — Ну, не могу, и все тут! Как пароль какой-то. — Он приоткрыл дверь и с силой швырнул оранжевый мячик за борт. — Кажется, скажу «Слава!», и все сразу поймут про нас все…

Я поднялась и заперла захлопнувшуюся за А. Р. дверь.

Глава 5

Лежа в темноте, я вновь вспоминала нашу историю, которую не раз «прокручивала» в памяти, раздумывая, а что, собственно, это было? В зависимости от момента и настроения, ответы получались разные. Вначале выходило, что встреча с Аркадием была тем самым единственным шансом, дающим женщине привилегию считать себя избранницей Фортуны. Но постепенно, со временем, складывалась иная концепция: пустячок, раздутый жадной до сантиментов девической фантазией.

В субботу во всем блеске своего очарования я прибыла на вечеринку Аркадия, оказавшуюся днем его рождения. 15 августа — именно в этот день подданные чествовали императора Наполеона, а друзья — Аркадия Тайцева. Было шумно и душно. Когда я пришла, огромную старую квартиру в переулке возле Чистых прудов переполняла музыка и запах пирогов, выплескиваясь в открытые окна.

Как выяснилось потом, «предки» Аркадия сбежали на дачу, а тетя мура славная такая «Арина Родионовна», нянчившая Аркашу с пеленок, приготовила чудесный стол и пирожков напекла прорву. Крохотных, слоеных, с мясом, капустой, изюмом — я таких и не видела.

Я вообще не видела ещё подобных квартир. Только в кино. И то — из жизни дореволюционной интеллигенции. Книги, книги до самых лепных потолков, люстры с гроздьями матовых плафонов и хрустальных висюлек, бронзовые лампы под затейливыми старой кропотливой работы абажурами, картины, вазы, музейный фарфор в угловом изящном шкафчике. И запах, и свет, и какие-то мелочи — рамочки с фото, подсвечники, салфетки с вышитой монограммой — все было невзаправдашним, не из нашей нынешней стандартизированной жизни, где самые бойкие способности никак не могут удовлетворить робкие потребности.

— Это — Слава! — Объявил с порога Аркадий, выключив магнитофон. А затем ударил ручкой ножа по бронзовому диску. Густой гул установил тишину. — Повторяю, друзья, вы видите перед собой Славу. Владислава — психолог, умница и вообще — красивая женщина.

Я почувствовала. что заливаюсь краской под любопытными взглядами компании. Но тут ко мне подошла тетя Мура и со словами «Руки-то помыть хотите, деточка?» увела меня в ванную.