Глория, в ту ночь кто-то стрелял в твоего спутника. Этим спутником, как оказалось, должен был стать я. Ртищевы придумали маленькое приключение, чтобы сблизить нас. Представляешь, если бы прострелили руку мне, а ты, испуганная и взволнованная, останавливала бы мне кровь… Лара решила, что это сближает.

Они не могли предвидеть, что Сергей, занятый в ту ночь в одном деле (помнишь, он ещё вернулся домой утром в чужой одежде?), пришлет тебе провожатого. А я и вовсе не знал ничего, слоняясь, как влюбленный гимназист, у твоего дома. И знаешь, что? Если бы не Геннадий, меня бы давно уже не было на свете. Киллеру, получившему задание «легко ранить» объект, было бы трудно с ним справиться — уже тогда, ни на секунду не задумываясь, я заслонил бы тебя своей грудью…

Ты сбежала от меня в Швейцарию, я был уверен, что теряю тебя навсегда. Знаешь, что я слушал тогда, сидя один в своей холодной комнате? — Песенку, которую считал сладенькой попсой: «…Нет тебя, а мне все кажется — ты со мной…», и дальше — «Я на тебя молюсь, я за тебя боюсь, и слышу я, мой бог, твой каждый вздох…» Мне казалось, что если я хоть раз ещё не увижу тебя, то просто умру от тоски.

Ты вернулась, нас бросило друг к другу, словно сообщников, обреченных на гибель. Я понял, насколько это опасно, но не испугался — ведь у меня очень короткая линия жизни и одна — роковая, как сказала молдавская бабка, любовь.

Почему-то, может быть, из-за этой короткой линии на ладони, а скорее всего, из-за невероятности и огромности обрушившегося на меня счастья, я не сомневался в обреченности своей любви. И это лишь придавало ей жару… Радость моя, чудо мое…

Я не мог вырваться из сети Ртищевых, но я решил перехитрить их, начав свое расследование. Я достал из архива «секретные данные» и они испугали меня. Досье на Баташова выглядело ужасающе. Я должен был сказать: Слава твой муж — монстр, выродок, убийца. Но я не имел права очернять его. И тогда, перехитрив Афанасия и заполучив материалы на наших махровых «теневиков» я собрался исчезнуть. Я два дня, теряя драгоценное время, выслеживая тебя в Англии, и вот — мы, наконец, встретились у гильотины.

В то время я уже «засветился» у Ртищевых и чуял, что за мной постоянно следят. В Москве я был уверен, что меня хотят убрать люди Баташова или Тайцева, которых я «рассекретил». В Англии по моим пятам шел киллер Ртищевых. Боже, как отчаянно я хотел украсть тебя! Вырвать из московской жизни, из круга привязанностей, привычек, воспоминаний. И начать все заново — вместе, в маленьком домике теплого американского штата…

Вернувшись в Москву, я вскоре понял, что Ртищевы ведут двойную игру, пытаясь столкнуть лбами Быка и Зайца, как они называли Баташова и Тайцева. Поэтому и решил прикрыть Юру Казанова сам. Наивный, легковерный мальчишка, возомнивший себя Бондом. Я втянул в это дело и тебя, не подозревая, сколь безжалостная опытная рука сыграет нами… Нам бы все равно не удалось спасти его жизнь — Юру обрекли на страшную смерть могущественные, дьявольские силы… Я не удивился, когда узнал о гибели Ассоль, и окончательно озверел, вынашивая план уничтожения Ртищевых. На помощь следственных органов полагаться не приходилось. Но Лара опередила меня и рассчитала удар точно. Она сообщила мне, что Баташов — Чистый, а я гнусный подонок, натравливавший на него собственную жену и бывшего друга, Тайцева.

Лара отправила дискету с моим контрактом и подлинное досье Сергея тебе. Это означало, что мой приговор подписан.