— Невозможно! — произнес Жан-Марк.

— Что — невозможно?

— Уехать вдвоем, нам с тобой!

— Но почему? Ответь! Почему? Мы будем так счастливы там!

— Там — возможно!.. Но после, здесь?..

— И здесь, и там, и в любом месте, — отвечал Жильбер.

Их окружал дикий, суровый пейзаж: валуны цвета пепла, врытые в коричневато-желтоватую землю, хрупкие тонкие березы, заросшие, теряющиеся в глубине леса тропинки. Они подъезжали к повороту на Юри.

— Направо? — спросил Жильбер.

— Нет, поедем в Немур. Пообедаем и вернемся в Париж.

— Ты торопишься?

— Хочу быть дома к восьми.

— У тебя встреча с Валери? Да? И ты не смеешь ее надуть?

Жан-Марк не назначал свидания, но внезапно ему стало неуютно от перспективы провести весь вечер с Жильбером. Этот подросток привлекал его так сильно, что он чувствовал головокружение, боялся упасть, как будто стоял на краю пропасти. До его слуха донесся голос Жильбера, приглушаемый свистом ветра и шумом мотора.

— Так ты все еще не понимаешь, Жан-Марк? Я люблю тебя! И ты тоже меня любишь, я знаю, я уверен в этом!

Эти слова потрясли Жан-Марка. Сумасшедшая радость смешивалась в его душе с ужасом. Жильбер словно бы преподнес ему щедрый дар, произнеся именно те слова, которые он больше всего боялся услышать.

— Как я буду жить без тебя, Жан-Марк? — мягко продолжил Жильбер.

— А как бы ты смог жить со мной? Об этом ты подумал? Мы что, похожи на тех жалких типчиков, которые разгуливают под ручку по Сен-Жермен-де-Пре?

— Ты и Ореста с Пиладом считаешь «жалкими типчиками»?

— Возможно, при жизни они такими и были!

— Тогда лучше умереть!

— Не говори глупости! Я просто не хочу, чтобы на нас показывали пальцем, только и всего!

— Зато ты хочешь заниматься каждую ночь любовью с женщиной, которую не любишь! — дерзко возразил Жильбер. — А ведь у тебя есть я! У нас есть мы! Этого я не вынесу, Жан-Марк!

Он нажал на газ: их автомобильчик догнал и перегнал большую американскую машину.

— Теперь прими вправо, — велел Жан-Марк, — и сбрось немного скорость.

Но Жильбер продолжал давить на педаль.

— Зачем ты это делаешь? — спросил Жан-Марк.

— А почему бы и нет? Ты боишься?

— Нет.

Жан-Марк обернулся — «американец» остался далеко позади.

— Сбавь скорость, — снова попросил он.

— Нет, я этого не сделаю! — закричал Жильбер, впадая в неистовство.

— Ты с ума сошел?

— Да, Жан-Марк, да — я обезумел! И в этом твоя вина! Говоришь, ты и я вместе — это невозможно? Но и я без тебя — тоже невозможно! Так что же нам остается? Ответь! Да отвечай же! Видишь, ты и сам не знаешь!

Он вдавил в пол акселератор, и машина рванулась вперед. Темный ужас овладел Жан-Марком. Он чувствовал под ложечкой тошнотворную пустоту, одновременно неосознанно призывая на их головы катастрофу. Существует ли иной выход из мучительного положения, в котором они оказались? Стрелка спидометра дрожала у отметки «140». Побелевшие от напряжения руки Жильбера намертво вцепились в руль. Его лицо было прекрасным и жестоким, отчаявшимся и нежным. Обезумевший ангел рассекал воздух, летя прямо на стену.

Жан-Марк услышал собственный задушенный стон:

— Жильбер! Жильбер! Нет!

Приближался поворот, отмеченный красивыми столбиками парапета.