— Как сложилась ваша судьба? Где вы сейчас работаете, чем занимаетесь?

— С декабря 1991 года трудился экспертом комитета по подготовке и проведению военной реформы при Госсовете СССР, затем секретарь Госкомиссии по созданию Министерства обороны, армии и флота России; распоряжением мэра Москвы был назначен на должность начальникам столичного штаба народных дружин. Сейчас занимаюсь наукой, преподаю в Московском госуниверситете имени Ломоносова, написал несколько книг о войнах XXI века.

— Считаете ли вы, что вся правда о событиях августа 1991 года уже сказана?

— Много белых пятен, нет комплексной оценки этих событий. Историки говорят, еще «слишком рано», политологи привыкли ориентироваться на заказ сверху, а для военной науки этой темы как бы и не существует…

Часть III.

Стреляли в коммунизм…

Россию мы проиграли дважды

Двадцать лет назад перестройка Михаила Горбачева приказала долго жить. Российская Федерация обрела суверенитет. Распался Союз, некогда могучая сверхдержава. Крах ГКЧП. У России определился новый виток развития. Отсчет «эры Ельцина»… Череда сложных, неординарных событий, их уроки и значимость для истории Отечества легли в основу нашей беседы с доктором философских наук, известным политологом и публицистом Александром Ципко.

— Александр Сергеевич, впору вспомнить «судьбоносный» телефонный звонок находившегося в полном здравии президента СССР из Фороса сподвижнику по ЦК партии Аркадию Вольскому 18 августа 1991 года. Доводилось слышать: если бы об этом разговоре на следующий день узнала страна, то из-под ног гэкачепистов, напиравших на «болезнь» Михаила Сергеевича, почва уплыла бы мгновенно. И ситуация, дескать, не приняла бы жуткий окрас: ввод войск в Москву, «живое кольцо» у стен Белого дома… В апофеозе — появление Бориса Ельцина на танке, революционные речи с жестами вождя. Но Вольский сделал заявление лишь 21 августа… В крутые моменты мы снова поднимаемся на те башни, которые в состоянии построить сами?

— Допускаю, что связь полностью не вырубили, имелась возможность пробиться, пусть и выборочно. Но уверен, это было не столь важно. Дело даже не в звонке, а в том, что «девятка» (9-е Управление КГБ СССР, отвечавшее за охрану высших лиц в СССР. — Авт.) оказалась на стороне оппонентов президента СССР. Все остальное от лукавого: можешь звонить, но ты уже заключенный. Кто был в ЦК КПСС, знает знаменитый пятый этаж. Было время, я сидел рядом с Горбачевым. Есть зловещие символы: если охрану поменяли, у тебя власти нет. Точнее: к власти пришли другие…

Будем откровенны, много ли в стране поверивших в «болезнь» Горбачева? Большинство людей боялись перемен, неизвестности. Устали от перестройки и от радикализма: бесчисленных Глебов Якуниных, Новодворских и т.д., этих «говорящих голов». Революция с лицом, скажем, Елены Боннэр не имела никаких шансов. После референдума в поддержку целостности СССР Горбачев сам должен был вводить чрезвычайное положение…

Что произошло в августе 91-го? Откровенно — никакой революции не было. Банальный переворот. Старая власть загнала себя в тупик, зашаталась, рядом оказались люди более сильные. Все развивалось при молчаливом согласии населения. Поймите, я уже в таком возрасте, когда надлежит говорить правду. ГКЧП пассивно поддержала страна. Я был тогда на Украине. Люди понимали: корабль дал крен, нужна смена на командном мостике. Горбачев заболтался, все куда-то катится. Возникла потребность в этаком Корнилове, который бы навел порядок…

Примечательно: уже тогда речь шла не о социализме, а о спасении государства и государственности.