Примечательно: уже тогда речь шла не о социализме, а о спасении государства и государственности. Но беда в том, что все произошло, как во время корниловского мятежа. Россию мы проиграли дважды. Корнилова никто не поддержал. И в этот раз наши государственники оказалась несостоятельными, не выдвинули ни одной значимой фигуры. Я давно знаю Янаева, когда он еще возглавлял обком комсомола. Может, в душе он государственник, но на роль спасителя России никак не тянул.

Удивил дефицит воли у Лукьянова. И уж совсем банкротом выглядел Крючков, который, по-моему, стоял у истоков тех событий. Это неправда, что путч готовили с одобрения Горбачева. У меня была возможность близко общаться с Михаилом Сергеевичем уже после отставки. Иногда экс-президент часами выговаривался, без остановки. К событиям 19 августа он не был готов. Но в критический момент мог, видимо, произнести злополучную фразу: действуйте, черт с вами. Горбачев понимал, что их не остановить, что фактически он смещен.

Вспоминается совместная с Горбачевым поездка в Японию. Обстановка располагала к откровениям, и я спросил, не жалеет ли, что не поддержал ГКЧП ради спасения огромной страны, да и самого себя. Лицо его вдруг стало бледным, взгляд — холодным: «Саша, тебе пора спать». Косвенно это подтверждало: тема по-прежнему его мучает, сговора между ним и гэкачепистами не было.

И все же для меня остается тайной, почему Горбачев не понял, что ради высших интересов нации обязан был поддержать ГКЧП, что за радикалами стоят те, кто стремится уничтожить не коммунизм, а Сверхдержаву.

Конечно, можно говорить, что Горбачев был слабым, недоставало политической воли, что, взявшись за реформы, не удержал власть. Много умного и честного рассказал об ошибках Горбачева его соратник Георгий Шахназаров в своей книге «Мой XX век».

Но правда и в том, что руководство армии сыграло, на мой взгляд, не лучшую роль при распаде страны. И как в 1917-м, когда царь отрекся от трона, ни одна рота солдат не вышла в его поддержку, так и в декабре 1991-го, когда объявили о кончине Союза. А пылкие разговоры о Севастополе, о русском городе — фетиш. Надо было понимать, что, отдавая страну, отдаете базы, и не только Севастополь, Таллин, Ригу… Все отдаете.

— Но армия, вспомним мудрого Фрунзе, сколок общества. Зеркальное отражение того, что сложилось в народе по поводу перестройки, Горбачева. Этот негатив накопился в душах всех…

— Абсолютно согласен.

— И не прошибает ли до озноба мысль о последствиях «идейной нестыковки», скажем, в рядах отдельно взятой Н-ской дивизии РВСН, которой подвластны ядерные «монстры»? Не приведи Господь довести военных до подобного судного дня…

— Все так, но речь об упущенных возможностях. Распад СССР повлек за собой уничтожение исторически обустроенной России… Знаете, меня многие разного рода ура-патриоты считают великим либералом, но я, имея полномочия и итоги референдума, распустил бы Верховный Совет РСФСР, который и устроил войну законов. Это Горбачев обязан был сделать, спасая государство, а он побоялся, хотел остаться в истории великим демократом.

— Теперь, надеюсь, есть повод, не утрачивая «гордости великороссов», поговорить об «особом» пути России. Известно, что наши предки на заре государственности пригласили «владеть и править» Рюрика. Досыта попользовались и заемным умом гольштинцев. Потом, сломя голову, внедряли теорию Маркса с его «бродячими призраками»… Может, и впрямь «ленивы, нелюбопытны», что априори достойны участи, о которой сетовал «блестящего холодного ума» Чаадаев: «Мы так удивительно шествуем во времени, что по мере движения вперед пережитое пропадает для нас безвозвратно.