Возвращается спасательный катер, и его команда вылавливает из воды пятнадцать тел.

Прошло полтора часа. Шестьдесят четыре погибших.

Настоятель баптистской церкви предлагает воспользоваться церковным залом. Выживших в сопровождении полиции и пожарных везут по Хоуп-стрит, сворачивают в ворота возле магазина «Уиланз марин сторз», и они оказываются в просторном теплом помещении с паркетным полом, где горят лампы дневного света, на кипящем чайнике уже подскакивает крышка, а две дамы быстро готовят сэндвичи в крохотной кухоньке. Люди буквально падают — кто на стул, а кто и прямо на пол. На них больше никто не смотрит с жадным любопытством. Здесь они среди тех, кто все понимает. И некоторые, не скрываясь, плачут, а многие просто сидят и тупо смотрят в пространство. Трое детей оказались здесь без родителей — двое мальчиков и девочка. Родителей младшего из мальчиков уже переправили на вертолете в Шорем. А двое других детей теперь сироты. Девочка видела, как погибли ее родители, все понимает и безутешна в своем горе. А мальчик сочинил целую историю и теперь уверенно рассказывает, что его родители упали в море и их подобрало рыболовецкое судно. Он рассказывает об этом так подробно и с такой искренней убежденностью, что пожилая женщина, которой он, собственно, все это и сообщает, верит ему, до тех пор пока он не говорит, что теперь его родители живут во Франции, и только тогда она догадывается: тут что-то не так.

Женщина-полицейский бесшумно обходит помещение, присаживается на корточки перед каждой группой и спрашивает:

— Вы кого-нибудь потеряли?

Спасательный катер возвращается в третий раз и привозит канаты и оранжевые буйки, чтобы оградить место происшествия от толпы любопытных и хулиганов.

Прошло три часа двадцать минут.

Шесть человек из городского департамента по трудоустройству устанавливают перед входом на пирс временную ограду из больших, 2 на 4 метра, фанерных листов.

В больнице большинству пострадавших уже успели вправить сломанные кости и вывихи; девочку с раздробленной берцовой костью уложили на вытяжку в хирургическом отделении. А у одной женщины извлекли из груди вонзившийся туда обломок дерева размером с большой кухонный нож.

Наступает вечер. Набережная перед пирсом неестественно пуста. Никому больше и смотреть не хочется на обрушившийся пирс. Люди где-то в другом месте угощаются скампи, смотрят фильм «Дети дороги» или едут на автомобиле в ближайшее курортное местечко, чтобы погулять вечерком, любуясь видами, которыми, в сущности, спокойно можно и пренебречь. И все же разговор то и дело возвращается к случившемуся на пирсе, ведь каждому ясно, что хотя бы раз на минувшей неделе он тоже стоял или прогуливался там, где сейчас ничего нет. И каждый вдруг чувствует, что все его тело пронизывает озноб при мысли о том, как близко от него прошла Смерть со своей косой, и, стараясь прогнать эту мысль, вспоминает, какая ужасная судьба постигла тех бедолаг, что упали с пирса. Неужели там и впрямь была бомба? Неужели они стояли или сидели совсем рядом с человеком, державшим в руках радиоуправляемый механизм взрывателя?

* * *

Девять человек так и остались под грудой обломков. Властям уже известны данные о восьми, но девятая жертва — пятнадцатилетняя девочка — еще полгода назад убежала из родительского дома в Стокпорте, так что ее родителям даже в голову не приходит связать ее исчезновение с кошмарным крушением пирса, о котором трубят все газеты; и они до конца своих дней будут ждать, когда же наконец их блудная дочь вернется домой.

Осиротевших мальчика и девочку увозит к себе домой супружеская пара, сотрудничающая с местными социальными службами; дети останутся там, пока — по всей видимости, завтра — не приедут их дедушка с бабушкой. Мальчик все еще верит, что его родители сейчас живут во Франции.

Те же семьи, которым удалось воссоединиться, разъехались.