Алекс Орлов. Крылья огненных драконовКаспар Фрай - 2
1
Под покровом ночи корабли с острова Красных Скал подошли по неглубокой воде залива к самому берегу. Здесь их никто не ждал. Посланные в разведку уйгуны, обшарив близлежащие холмы, вернулись к обрывистому берегу. Прикрываясь плащом, один из них высек кресалом огонь и зажег фитиль морского масляного фонаря. Затем поднял его над головой и стал подавать сигналы. – Там никого нет, ваше сиятельство, – произнес смотревший на берег матрос, это он, зная звездные карты, провел корабли к указанному месту. За это ему была обещана жизнь, однако кто знает, что в голове у этого разбойника, самого страшного на всем восточном побережье. Во всех портах Северного моря знали о графе‑разбойнике. Граф с минуту смотрел на метущийся огонек, потом сказал: – Поднимай паруса, литтонец, мы идем к берегу. – Слушаюсь, ваше сиятельство! – воскликнул матрос и бросился к своим собратьям по несчастью, так же, как и он, захваченным на островах. – Давайте, ребята, пошевеливайтесь, – почти просительно сказал он, стоявшие рядом с графом де Гиссаром уйгуны только и ждали приказа, чтобы покончить со всеми лишними. Желтые, светящиеся в темноте глаза графских слуг наводили на матросов ужас.
Паруса были подняты, и первое судно, подгоняемое ветром с моря, двинулось к берегу. На его носу с лотом в руках стоял еще один слуга графа – этот был моряком и сам отбирал людей для команды. Тех, которые не годились для дела или спьяну вздумали привередничать, уйгуны растерзали – прямо на глазах у остальных, чтобы преподать им урок. Потом развезли матросов по судам – два десятка их стояли под обрывистым берегом в бухте Эйд. Это были двадцать купеческих ранбоутов, неповоротливых и тихоходных калош, годных лишь для плавания вдоль берега. Купеческие гербы с их бортов были срублены, поэтому нельзя было определить, кому они принадлежали. От борта к борту стали перекликаться уйгуны. Они то лаяли, как собаки, то орали по‑кошачьи. Поговаривали, будто эти твари умеют говорить человеческими голосами, однако за двое суток плавания литтонец не услышал от них ни одного слова. Только лай да рычание. Следом за головным судном паруса подняли и на остальных девятнадцати ранбоутах. Покачиваясь на волнах, они осторожно потянулись к берегу. – Двенадцать футов! – крикнул моряк, измерявший глубину лотом. – Поберегись! Держись крепче! Литтонец вцепился в канаты и сжал зубы. Ранбоут имел осадку в семь футов, и теперь им предстояло удариться о дно. К счастью, оно здесь было усыпано мелкой галькой и судно не рисковало пробить себе днище. Хотя какая разница, участь команды почти не вызывала у литтонца сомнений. Последовал сильный толчок, судно проползло по инерции еще пару ярдов. Заскрипели снасти, застонал корпус, словно протестуя против такого обращения. Не дожидаясь действий от перепуганной команды, уйгуны сами спустили в воду широкие сходни, а затем несколько воинов прыгнули за борт, чтобы удерживать мостки на волнах. Из нижних просторных трюмов стали выводить лошадей, которые были под стать самим уйгунам. Невысокие, черной масти, с красноватыми глазами, Матрос‑литтонец смотрел на них со страхом: животные рычали, словно дикие звери, и, перебирая копытами, спускались вводу. С других кораблей, севших на мель, тоже начали высадку. Там, где десант составляли люди и их лошади, порядка было поменьше. Литтонец слышал грубую брань и испуганное лошадиное ржание – животные боялись зыбких мостков и ни в какую не соглашались спускаться по ним в черную воду.
2
При свете луны было видно, как колонны воинов двигаются к берегу. Почувствовав твердое дно, лошади успокоились и теперь только потряхивали мокрыми гривами. |
