— Не забудь, что мы должны скрыться до обхода охранников, — напомнил Жилёнис.

— Минут двадцать, не больше, — деловито проговорила она.

Лора, конечно, немного задержалась, а потому, вернувшись, потушила лампу и, шепотом поторопив Жилёниса:

— Давай! Давай! — открыла дверь на лестничную площадку.

— Кстати, я довольна, — выйдя на улицу, сказала Лора. — Дела идут, как и при мне. Многим высокопоставленным чиновникам, крупным бизнесменам кажется, что если они, не дай Бог, заболеют, то все пойдет вкривь и вкось, а то и развалится. Больными едут на работу. Задерживаются допоздна. А умрут, и ничего не рухнет. Все, как было. На их место тут же найдутся другие. Обживут их кабинеты, и все пойдет по-старому… — вздохнула Лора. — Но дневник Строгулина жжет мне руки, — проговорила она, садясь в машину.

— Неплохо было бы, если бы Строгулин черкнул пару строчек о цели своего пребывания в Финляндии, — заметил Жилёнис.

Лора от нетерпения вздыхала всю дорогу. Приехав на дачу, они поспешили на кухню, сели за стол, и Лора принялась торопливо перелистывать страницы.

— Ага! Вот начало! Здесь о моем исчезновении. Но это потом… Вот! Он пишет об оглашении завещания… — она торопливо пробежала глазами написанное и, брызгая слюной от мгновенно вспыхнувшей злобы, воскликнула: — Вот же ублюдки! Судя по тому, что написал Арсений, они вмиг сообразили, какая им следует выгода от смерти каждого сонаследника.

— А ты как хотела? — удивленно глянул на нее Ольгерд.

Лора не ответила, она вся была во власти записей Строгулина.

— Ты только послушай! — прямо-таки пригвоздила она Жилёниса своим восклицанием к стулу и принялась читать.

— Давай передохнем, выпьем чего-нибудь, — после четверти часа непрерывного чтения, отодвигая дневник, предложила она.

Ольгерд принес бутылку виски.

— Что думаешь? — спросила Лора. — Ведь непонятно, кто был за рулем машины, которая едва не сбила Свергину. Кто подпилил ножки у стула Строгулина? Кто пытался сбросить кирпич на голову Мельгунова?

— А по-моему, не так уж сложно догадаться. Хотя здесь не важно, кто. Главное, что они чуть ли не с первой минуты после оглашения завещания принялись уничтожать друг друга.

— Нет, мне важно знать, кто кого конкретно хотел убить.

— Давай подумаем! Вот Строгулин пишет, что Чегодаев каждому предложил сказать, где он находился в тот момент, когда кирпич едва не упал на Мельгунова. Далее он перечисляет алиби. И мне, например, ясно, что кирпич был неудачно сброшен самим Чегодаевым.

— С чего ты взял?

— Послушай внимательно его алиби: «Я находился в машине на пути в Москву». У всех сработал стереотип. Вице-губернатор едет в Москву. Что представляется?

— Машина, за рулем шофер…

— Вот именно, шофер! С шофером не поедешь кирпичи сбрасывать на головы неугодных. А предположить, что Чегодаев сам находился за рулем собственной машины, ни у кого не хватило ума. Кроме него, никто не смог бы обернуться, чтобы сбросить кирпич и успеть на похороны. Ведь музей, где работает Мельгунов, находится как раз на пути между главным губернским городом и Москвой.

— Ты полагаешь, это Женька? — в раздумье протянула Лора. — А что? Вполне возможно. Чегодаев оставляет машину неподалеку от музея, накидывает на плечи какую-нибудь перепачканную куртку, забирается на крышу. Делает вид, что ищет кого-то, видит, как Мельгунов поднимается на крыльцо, бросает кирпич и тут же исчезает.