— Да. По поводу первого: подаваемая с твоей стороны декларация сюда не должна меняться в течение месяца.

— Можно глянуть сам документ?

Хаяси-младшая мысленно хлопнула себя по лбу и распорядилась в сторону переводчика, затем вернулась к разговору:

— Сейчас тебе сбросят в мессенджер, только текст по-английски.

— Да какая проблема, — пробормотал Решетников. — Лишь бы не на хинди. О, есть. Так…

В следующую секунду метис продемонстрировал, что соображает быстро:

— Прочёл. Опасаться следует лишь того, что над нами, точнее надо мной, гром грянет по независящим от нас причинам.

— Да. Продолжай? — сухо предложила она, поскольку не хотела озвучивать внутренние нюансы корпорации здесь.

— В свете моих сегодняшних приключений, если меня решат уволить с великой должности стажёра, с точки зрения сингапурского регулятора это уже может быть воспринято как отклонение от нашей с ним договоренности.

— Это самый первый вариант докопаться. Могу сказать, наверняка есть и другие. Я впервые столкнулась с подобным: проблема не в законе, а в том, как его будут трактовать у Регулятора. У обоих Регуляторов, — поправилась Хонока.

— Продолжай. — Теперь Решетников дал понять, что и рядом с ним кто-то есть.

— Неучтённые риски в схеме. Когда мы с тобой расставались, — она пару секунд подержала многозначительную паузу, — наша совместная оценка выглядела иначе. А сейчас выходит…

— Это типичная коррупционная схема, заложенная на уровне законодательства, — уверенно перебил метис. — Если у сотрудника государственного органа имеется личная возможность трактовать — налагать ограничения и наказания по своему усмотрению — это однозначно толкуется как зашитая законодателями возможность коррупции.

Хаяси-младшая ошарашилась:

— Откуда ты это взял?

— Самый первый закон антикоррупционного пакета же, — встречно удивился Решетников. — Базовый. На нём построена вся сто тридцать седьмая поправка к Конституции. — После паузы, которая затянулась до неловкости, он предложил. — Дать ссылку?

— Да.

Через минуту Хонока, воспользовавшись онлайн переводчиком, закусила нижнюю губу:

— Это же их закон, не наш? У нас даже поправки такой нет.

— Ну да. Хаяси-сан, я предположил, что в первую очередь тебя будет волновать реакция со стороны нашего кредитора! — метис тоже озадачился. — Моя логика: чистых схем не бывает, если такие деньжищи дают под честное слово. Какие-то риски так или иначе…

— Говори дальше, — перебивая, она намекнула, что очень внимательно следит за его выводами и сама до этого недодумалась.

— Риски сортируем по степени важности. — Такое впечатление, хафу на той стороне даже головой кивнул, как университетский преподаватель. — С моей точки зрения, первая опасность в сделке — репутационная, подвести нашего партнёра. Того человека из-за океана, который рискует своими деньгами, отдавая их тебе без обеспечения. Я ошибся?

— Нет, прав. Я даже удивлена, как ты смог.

— Идём дальше, — похвалу топ-менеджера кое-кто пропустил мимо ушей. — То, чего боишься ты — по большому счёту, форс-мажор. Противодействие на уровне чиновников, с точки зрения твоих заокеанских друзей имеющее признаки коррупционного и от нас не зависящее.

Дальше она сказала то, чего никогда не спрашивала у нижестоящих:

— Ты представляешь их ход мышления? Знаешь, как они думают?

А что, по-английски Решетников говорит, половину времени гости с ним вообще смеялись — значит, и в остальных моментах может ориентироваться.