Майкл поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Не здесь, — перебил ее он. — Давайте перекусим в городе?

Чарин кивнула.

— Встретимся в полдень. — Ее сердце уже летело навстречу мечте.

В «Ле Кафе» удалось найти укромный уголок. Майкл проводил Чар в самую дальнюю кабинку, которую указал ему управляющий, и помог занять удобное место. Они сделали заказ и весело болтали о разных пустяках в ожидании еды. Как только официант, сервировав столик и расставив тарелки с ароматными закусками, удалился, Майкл набрал в легкие воздуху, посмотрел в глаза своей спутнице и начал:

— Итак, приступим к тому, зачем пришли.

Сердце сжалось в комок. Чарин видела, что предмет их беседы очень важен для него и говорить о нем ему трудно. О Рикки? Или о самом себе? Она замерла, точно на краю пропасти.

— Я мало знаю о детях и не общался с ними с тех пор, как сам был ребенком. Я убеждал себя, что не хочу находиться в их окружении, но когда познакомился с вашими малышами, то понял… есть исключения из правил.

Он признается в своей любви к близнецам? Разве можно найти лучший способ растопить холод в материнском сердце? Чарин приветливо улыбнулась.

Майкл не ответил.

— Ваши мальчики великолепны, оба, но я должен сказать, Чар, как друг… Я вижу, что с Рикки творится что-то неладное. Он напоминает меня в детстве. И я чувствую, что должен предупредить вас… о существовании проблемы.

Ее улыбка увяла. Конечно, обидеться на его слова легко, а дальше?.. Поэтому она взяла себя в руки и кивнула, давая ему знать, что ждет продолжения.

— Не могу назвать свое детство счастливым. — Его глаза потемнели. — Мои родители развелись, случились и другие неприятные события. К десяти годам я чувствовал себя совершенно несчастным ребенком. — Его движения были скованными и неловкими. — Понимаете, когда задевают чувства взрослого, естественная реакция — отойти от человека, причинившего боль, спрятаться и «зализать раны». Иногда мне кажется, вы поступаете таким образом. А когда что-то или кто-то обижает ребенка, он не знает, как защититься. Он тщательно скрывает свою обиду и надеется, что боль пройдет сама собой. Иногда она проходит, иногда нет. В детстве я надевал маску безразличия и прятался от всего мира. И когда я смотрю на Рикки, то вижу себя.

Он внимательно следил за Чарин, за любым мимолетным движением, взглядом. Она не хотела воспринимать данную информацию, — и кто мог обвинить ее в этом? Какая мать желает трудностей своему ребенку? Однако она взрослая женщина и должна научиться мириться с превратностями жизни. Рикки всего лишь маленький мальчик, его нужно защищать, оберегать. Что еще он может сказать, как убедить ее? Он слышит крик маленькой души, как собака слышит свисток, в то время как охотники пребывают в мире тишины.

Майкл изучал каждую черточку ее красивого лица, каждую морщинку, каждый изгиб, спрашивая себя раз за разом, как доказать истинность своих слов. И Чарин, оглушенная его искренностью, накрыла ладонью его руку и заглянула в карие глаза.

— Что случилось, Майкл? Что произошло, когда вы были ребенком? Кто причинил вам боль?

Майкл не удержался и поведал ей тайну… рассказал то, что никогда никому не открывал. Его родители развелись, и отец назначал даты свиданий с его двумя младшими братьями, но не с ним. Обескураженному и кровоточащему сердцу понадобилось долгое время, чтобы внять объяснениям матери. Майкл узнал, что тот мужчина, которого он называл отцом, не является его биологическим родителем.