Глубина – 10 метров с точностью плюс минус 15 см.

Двери открываются. Покинуть лифт. Двери смыкаются за спиной. Судя по данным слухового восприятия, кабина лифта автоматически поднимается вверх.

Зрительное восприятие обстановки: помещение длиной 20,1 метра, шириной – 10,53 м, высотой – 3,82 м. Пол и стены бетонные. Мебель: справа и слева вдоль стен стоят в ряд металлические шкафы неизвестного типа и предназначения. Напротив, у дальней стены, в которую вмонтировано голографическое фальш окно с мнимым видом на яблоневый сад, – письменный стол нестандартных размеров. За столом в кресле сидит мужчина средних лет, волосы темные, одет в двубортный костюм. Анализ выражения его лица: эмоциональная мимика отсутствует. Человек бездействует.

Посреди комнаты, в 4,35 метрах от стола, стоит кресло с высокой спинкой. Человек за письменным столом говорит, указывая рукой на кресло:

– Можешь сесть, Умелец.

Выводы анализатора обстановки: ряд логических противоречий не имеет решения. Пример: изнутри здание не производит того впечатления стандартного жилого помещения, которое возникает при его восприятии с улицы. Вопрос: каково функциональное предназначение здания в целом и данного подземного помещения в частности? Второе: почему в данное время суток человек бодрствует, нарушая тем самым стандартные нормы поведения людей? Возможные объяснения: человек находится на ночном дежурстве? Человек знал о том, что я прибуду этой ночью? Но каким образом ему удалось это узнать?

Запрос всех блоков анализа: имеются ли какие либо признаки опасности?

Ответ – отрицательный.

14. ОСЬ “Y”

– А я знала, что ты ко мне еще придешь. Правда, не думала, что это случится так скоро…

– Откуда ты это знала?

– Те стихи, которые ты мне читал в отеле – ну, помнишь, в подражание Макаревичу?.. Их ведь написал ты сам?

– Мадлена, а может, ты умеешь читать чужие мысли?

Она тихонько засмеялась.

– Нет, – немного погодя сказала она. – Я просто их угадываю…

– Тогда угадай, зачем я к тебе пришел.

Вместо ответа она прильнула к нему и осторожно поцеловала в кончик носа. Они лежали в полной темноте, только в оконном проеме светились, словно огненные глазки какого то злобного зверя, индикаторы охранной сигнализации.

В доме было тихо, но Лигум знал, что еще слишком рано, чтобы отец Мадлены, с которым она жила вдвоем в этом огромном особняке в пригороде Галлахена, лег спать.

Стараясь не потревожить девушку, припавшую щекой к его груди, Лигум глубоко вздохнул. Вопрос, который он только что задал, был не случаен, но ни на какие размышления Мадлену он не навел. Судя по всему, она плохо знала хардеров, и от этого было еще горше и противнее на душе, потому что одно дело: переиграть осведомленного соперника, и совсем другое – обмануть чье то неискушенное доверие. Например, ребенка…

Нет, ему было с ней замечательно, и если бы он не был хардером, то был бы сейчас на седьмом небе от счастья.

Но хардеры не имеют права на счастье.

– Прочитай еще что нибудь, – попросила она, плотно прижавшись носом к его груди, от чего было щекотно, и возникало какое то странное, до сей поры не ведомое чувство. – Только из своего…

– Да это всё было баловство, – сообщил он. – На третьем курсе образовался небольшой перерыв в учебе, вот от нечего делать и попробовал свои силы… С тех пор даже мысли такой не возникало. А сейчас даже стыдно вспомнить, такой наивный примитив получался у меня тогда…

– Не скромничай, – настаивала она. – Да не бойся ты, я не буду критиковать…

– Ну, если ты так хочешь, – наконец, сдался он. И после паузы медленно, с ровными интонациями прочитал:

– Нам кажется: мир – для добра,

что он – для покоя и света.