— Пока не потрогаю руками — не поверю. Правда, это уже будет не вера, а знание.
— Хорошо, а вот про полтергейст тоже слышал? — продолжил Лазненко.
— Сказки.
— А если потрогаешь — поверишь? — усмехнулся Николай Петрович.
— Ну, полтергейст скорее сам потрогает.
— Логично… Короче, мы рассчитываем, что в ближайшее время ты присоединишься к работе особой группы. Эта группа как раз занимается выяснением
того, что есть выдумка, а что есть правда. И не газеты читать, а именно придется попытаться потрогать.
— Я должен дать ответ?
— Не обязательно, ты же уже согласился год назад. Ответ дадим мы, после того как увидим твою работу. А пока — продолжай учебу.
ГЛАВА 4
Что сделал я?
Библия, неопубликованное каноническое издание с учетом первых четырех поправок.
2 дня назад. Октябрь 2012 года.
На проходной Малахова ждал вызов к Лазненко. Вадим уже привык, что такие вызовы почти всегда связаны с новым заданием. Поэтому сейчас он, не
задерживаясь, отправился на четвертый этаж, в кабинет генерала.
— А, заходи давай. — Лазненко стоял в приемной и листал пачку бумаг. Валя, секретарша, из-за стола улыбкой приветствовала Вадима.
Малахов вошел в кабинет, за двадцать лет службы ставший для него родным. Удобно устроился в глубоком кожаном кресле. Это кресло все, даже
Лазненко, называли креслом Малахова. Все знали, что занимать его может только он.
— Как дела Вадим, как Ольга? — Генерал вошел в кабинет, тщательно закрыл двойную дверь. — Да сиди ты, сиди.
— Ну вы же знаете и так, — смутился Малахов.
— Знаю и с удовлетворением слежу за развитием событий. Ты извини, что я так. Хотя понимаю, как тебе не просто. — Лазненко произнес эту фразу со
скорбным выражением лица.
— Мне не тяжело. Мне наконец легко, — ответил Вадим и увидел, что в глазах начальника прыгают чертики. — Вот только за Гусенком скучаю. Я ведь
так мало с ним раньше виделся. Работа, работа…
— А что, Ольга не позволяет с сыном видеться? — Тут Лазненко понял, что Вадиму эта тема неприятна. — Нуда ладно. Ты о Чернобыле хорошо
информирован? На уровне газет или интересовался?
— Интересовался. И когда грохнуло, и после Крымской, когда шум поднялся про статус Зоны.
— Ну, когда грохнуло, все ясно было. Это потом стали нагнетать муть — когда деньгами запахло. И после войны — понятно. Кто откажется от клочка
земли, на который ООН постоянно выделяет финансирование? Впрочем, это все тривиально. Что знаешь об артефактах?
— Я же постоянно веду поиск аномалий. Конечно, в курсе.
— Ну, расскажи в двух словах, что накопал.
— Да не особенно точные сведения. После полной изоляции Зоны, перевода ее в режим Украинского анклава, положение всех, кто там остался, стало
безысходным. |