Когда-то, на заре туманной юности, в 1981 году, когда советские граждане узнали фамилию монгольского космонавта, он впервые услышал этот сакраментальный вопрос. Случилось это в школе, было ему одиннадцать лет, учился он в четвертом классе. И судьбе было угодно, чтобы он прямо на уроке неосмотрительно сообщил, что у него, как и у нового космонавта, есть монгольские корни. Зачем? Да кто ж разберет душу юноши, переживающего впечатления от половозрастного созревания. Учительница, которой мудреное имя самой никак не давалось, посмотрела на ученика Гонсо с явным неодобрением, подумав, что ученик над ней издевается, и громко сказала:

– Дети, тогда давайте попросим нашего Герарда правильно произнести имя первого монгольского космонавта. Пусть он нас всех научит!

Весь класс дружно уставился на нежданного смельчака. А он залился краской и, как исконно русский человек, выдавил из себя что-то вроде «жук… де… гурак…».

Класс, естественно, залился хохотом, и весь день Герарда иначе как «жук-гурак» не называли. На следующий день к забаве приобщились и другие классы, и потеха продолжалась несколько дней.

И тогда наш герой, в душе которого был учинен самый настоящий публичный погром, понял, что у него есть два выхода.

Первый – никогда никому больше про свои монгольские корни не сообщать.

Второй – выучить имя космонавта наизусть, так, чтобы среди ночи от зубов отскакивало.

Первый путь был, конечно, проще, но выбрал он второй. Но, повторим, не потому, что хоть в какой-то степени ощущал себя монголом. А потому, что тут был вопрос достоинства. Сохранение же собственного достоинства для нашего героя уже тогда было важнее всего.

Хотя если поразмышлять, то нетрудно понять, что ничего другого не остается впечатлительному юноше, чье имя Герард. Ведь у всех встречных в памяти сразу воскрешается образ влюбленного мистера Икс в одноименной оперетте – в смокинге, черной полумаске и лаковых штиблетах, которого воплотил на сцене статный красавец с голубыми глазами, непревзойденный Герард Васильев. При этом юноша, которого на улице стали дразнить Жерар Филипом, внешностью Герарда Васильева в столь юные годы, естественно, наделен не был… Вот и остается любой ценой хранить достоинство и выбирать пути, которые это достоинство запятнать не могут, а отстоять помогут.

Может, по всему по этому наш герой и решил стать следователем, причем непременно по особо важным делам, и поступил на юридический факультет. А когда пришло время распределения, попросился именно на следственную работу и был благополучно отправлен следователем прокуратуры в тихий провинциальный городок Лихоманск, что располагался на тучных черноземных просторах южной России.

Глава 2. Туз и другие

На месте происшествия было открыто окно, так что вещи могло выдуть ветром. Поэтому следует сделать вывод об отсутствии состава преступления.

Из постановления об отказе в возбуждении уголовного дела

Герард Гаврилович прибыл к месту службы в самом боевом расположении духа, с горячим желанием содействовать укреплению и торжеству законности. Привычное понятие «социалистическая законность» уже кануло тогда в прошлое, а какой бывает другая законность, несоциалистическая, и с чем ее едят, здесь – в Лихоманске – никто толком тогда еще не знал. Зато многие граждане еще со времен перестройки хорошо усвоили, что обогащаться можно любым способом, главное, не попадаться, ибо теперь «Разрешено все, что не запрещено!». А еще им вдруг стало ясно, что богатым теперь все дозволено, а выражение «кормило власти» надо нынче воспринимать буквально. То есть «кормило» – это вовсе не руль государственного судна или весло, при помощи которого управляют ходом этого судна, а кормило натуральное, с помощью которого прежде всего кормятся, едят досыта. И если виновных нет, значит, они уже у власти.