– А почему капитан-разбойник? – удивился Гонсо.

– Потому что это смесь такая хитрая. Капитана-исправника, который еще при царе-батюшке за порядком в уезде следил и был в нем царь и бог, и соловья-разбойника, который всех, кто ему попадется, без дани не пропускал… Вот и получился – капитан-разбойник. Любимая присказка – «Лови, мент!» А чего лови, не уточняет. Но я-то знаю, что не преступников он имеет в виду, а совсем другое…

От «лови момент», догадался про себя Герард Гаврилович. То есть стремись не пропустить удачного случая. Что ж, остроумие капитана-разбойника нельзя было не оценить по достоинству.

– Я знаю, ты сейчас спросишь, а что же этого капитана-разбойника нельзя за одно место взять? Взять-то можно, но брать надо наверняка, так, чтобы самому в дерьме не оказаться. Ты, Гаврилыч, запомни сразу одну вещь. Мы с тобой, конечно, на страже закона стоим и стоять должны, но… Но страна у нас с тобой – страна не законов, а обычаев. И забывать нам этого нельзя. Иначе и закон не охраним, и сами дерьма нахлебаемся по самые уши…

– «Обычай – деспот меж людей», – вспомнил Гонсо.

– Как, ты говоришь? Обычай – деспот средь людей? – с одобрением повторил Туз.

– Это не я, это Пушкин, – смутился Гонсо.

– Тоже молодец! – похвалил великого русского поэта за наблюдательность Туз. – Схватил, понимаешь, самую суть. Ай да Пушкин!.. Но, Гаврилыч, хоть он и деспот, не будем думать, что обычаи нам только мешают. Их тоже надо уметь использовать. Тут всегда маневр нужен. А Мурлатов… Он хитрожопый до невозможности и в обычаях местных большой дока. Работает тонко, как в песне. Помнишь – «каждый сам ему приносит да еще спасибо говорит»… Вот это прямо про него.

– А может, мне им заняться? – возбудился Герард Гаврилович. – Пощупать, понаблюдать…

– На подвиги потянуло? Не наше это дело! Наше дело что? На нарушения закона реагировать, а не подсматривать и подглядывать. Понял? А то, – крякнул Туз, – смотри, чтобы он тобой не занялся. Мало тебе тогда не покажется. Он теперь, по моим данным, с адвокатом одним спелся. Есть у нас тут такой Шкиль, из новых и больно прогрессивных… Такой расторопный, что на ходу подметки режет. Многие теперь свято верят, что он кого захочет от приговора спасет, а кого захочет – посадит. Он у нас тут теперь новый герой!

– Герой нашего времени, – решил еще раз блеснуть эрудицией Гонсо.

Но Туз лишь рассеянно кивнул головой. Видимо, ему было не до гения Лермонтова. Проклятый адвокат Шкиль занимал все его мысли.

– А помощником у него Мотька Блудаков, наш, лихоманский. Я помню, как его мать еще в брюхе носила, а теперь он тоже – деловой. С этого Шкиля глаз не сводит, атаманом называет.

– А он что, из казаков, что ли, этот Шкиль?

– Это дед у него был казак, а отец сын казачий… А сам он – хрен собачий!

Герард Гаврилович по выражению лица Туза понял, что затронул самое больное место прокурора.

– Эти двое, Шкиль да Мурлатов, кого хочешь раком поставят, – мрачно констатировал Туз. – Некоторых наших работников, можешь представить, Гаврилыч, чуть ли не до слез в суде доводят.

Туз расстроенно замолчал, видимо, сильно переживая позорную страницу в истории его прокуратуры.

– А шламбаум – это что? – спросил Гонсо. Он как раз, наоборот, ощутил прилив сил и волнительную готовность вступить в схватку с коварным капитаном и циничным пронырой-адвокатом.