Но все-таки, наверное, это не было роковой ошибкой – сидеть сейчас здесь, в только что угнанном, хорошо кондиционированном «Саабе». Возможно, это было отличным шансом начать все с нуля. Конечно, ее новые знакомые не были идеальными спутниками для вступления в новую жизнь, но нельзя же требовать всего сразу. По крайней мере, общаться с этими людьми было довольно весело.

Прошлым вечером она переехала в квартиру Энди на Западных 30-х улицах, хотя вряд ли надолго. Она была явно не первой женщиной, которая поселилась там, на что указывали многочисленные косвенные признаки. Когда она спросила про своих предшественниц, Энди слегка напрягся и туманно пояснил: «На некоторых из них я был женат», что вряд ли подразумевало продолжение беседы.

«Пусть все идет, как идет,– подумала она.– Не стоит ни о чем волноваться. Буду любоваться пейзажем».

– Подожди здесь,– попросил Энди, припарковавшись во втором ряду перед домом, в котором жили Дортмундер и Мэй.

– Хорошо,– кивнула Энн-Мэри.

В настоящий момент пейзаж за окном не двигался, но она продолжала смотреть. Пейзаж составляли преимущественно торопливые, неряшливо одетые люди, множество битых грязных машин и мрачные каменные здания, построенные лет сто назад.

«Нравится ли мне Нью-Йорк? – задалась она вопросом.– Собираюсь ли я здесь остаться? Я фактически становлюсь соучастницей преступления. Не исключено, что меня поймают и, возможно, покажут по «Суд ТВ». Что бы мне надеть в этом случае? Уж точно ничего из тех тряпок, что я привезла с собой».

Это была странная мысль. Большая часть ее одежды и прочего имущества оставалась дома, по адресу Сикамор-стрит, 127, Ланкастер, штат Канзас, в скромной двухэтажной послевоенной постройке из деревянных щитов, с отдельным гаражом, где стоял единственный автомобиль, и скудным газоном перед и за домом. Энн-Мэри и Говард купили его четыре года назад (одна из тщетных попыток спасти их брак), внеся минимальный аванс и взяв кредит под раздутый процент, что означало, что банку на данный момент принадлежало 97% дома. Энн-Мэри вечно опасалась, что банк в любой момент может его забрать, включая всю обстановку и особенно вечно барахлящий видеомагнитофон. «Ну и пусть забирает,– решила она.– Все, кроме темно-синего платья с белым воротничком. Я буду идеально смотреться в нем в зале суда на экране».

***

Четыреста километров от Нью-Йорка до Вашингтона – через тоннель Холланд, штаты Нью-Джерси и Мэриленд и город Балтимор. Когда впереди показались предместья Вашингтона, настала очередь Энн-Мэри стать лоцманом, который ведет корабль прямиком в нужную гавань.

Как раз в этот момент резко изменился пейзаж за окном. С ровного трехполосного шоссе, петляющего среди радующих взгляд залесенных, поросших сочной травой холмов, они попали на узкие улочки без разделительных полос и с массой запрещающих знаков, забитые грузовиками и фургонами. Это были своеобразные «американские горки», петляющие по трущобам, мимо бетонных фабричных заборов и высоких закопченных кирпичных зданий с часами на фасадах, все как один показывающими неправильное время.

Мэй и Джон сидели на заднем сиденье и развлекались тем, что изучали дорожную карту.

– Сьютланд? – Мэй подняла голову и стала озираться по сторонам.– Около Вашингтона есть местность, которая называется Сьютланд?

– Ну да,– подтвердила Энн-Мэри.– Это недалеко отсюда, рядом с холмами Дистрикт.

– Место, которое называется Сьютланд...– недоверчиво протянул Джон.

– Мы будем его проезжать? – поинтересовалась Мэй.

– Нет,– ответила Энн-Мэри.– Мы обогнем его по Кольцевой, через Бетесду.

Энди, рулящий с беспечностью человека, которого совершенно не волнует, получит ли его автомобиль лишние вмятину-другую, поинтересовался:

– Я уже выехал на Кольцевую?

– Да.