— Дело, конечно, ваше, — политично рассуждал Евстигнеевич, — в город ли вертаться или здесь оставаться, а только, по моему соображению, вам здесь даже антиреснее будет в общем смысле. Смотрите, дела-то как поворачиваются! Хотя бы Андрея Ивановича взять.

— Что ж в нем особенного? — повел плечом Брянцев. — Обыкновенный дезертир. Мало ли таких.

— Вот и не так рассуждаете, — хитровато посмотрел сбоку на него Евстигнеевич и тотчас же спрятал свои медвежьи глазки под брови, — обыкновенный дезик от своего дому подальше оказаться старается. Бежит от него, чтоб на след не навести. Как лиса. Только бы самому сохраниться. А этот под собственный дом закопался. На какой предмет, спрашивается? Как вы об этом располагаете?

— Чтобы борщ хлебать, какой ему жена наварит, только и всего.

— Он этого борщу вдосталь уже нахлебался. В другом тут дело. Он свой дом старается не упустить. Каждому свое мило. Времени он своего дожидался. Опять же, профорг.

— Думаешь, он в него и стрелял? — осенила Брянцева внезапно пришедшая гипотеза.

— Всенепременно. Кому другому быть? Промеж них издавняя злоба была. Пришло время — подвел ей счет.

— Верно! — блеснула глазами Ольгунка. — Погоди, не то еще будет. Это только первая ласточка, зарница грядущей грозы. Погоди, погоди.

— Ты и сама словно сводить счеты собираешься.

— А почему бы и нет? — вскинула голову Ольга. — Думаешь, у меня должников таких нет? А кто мою молодость съел? Кто? Была она у меня? Детство было? Все сожрали, сволочи! — звонко выкликала она, блестя глазами. Ее как лихорадка била.

«Одержимая, подумал Брянцев, никогда еще ее такой не видал».

— В город! В город! — хваталась Ольга то за один, то за другой мешок. — Сама всё поволоку. А то и здесь брошу.

— Зачем нужные вещи бросать? Всякое барахло пригодится. — А мы вам его донесем.

Раскрасневшийся от быстрой ходьбы, блестящий потом и широко раскинувший в улыбку свой рот с мелкими, крепкими зубами, Мишка стоял перед шалашом. От конторы подходил, вытирая лоб платком, Броницын.

— Мы за вами, Всеволод Сергеевич!

— За мной?

— В город вам перебираться надо. В самом срочном порядке! Вот, читайте! — протянул студент Брянцеву не вложенное в конверт отношение бургомистра. — И вот еще записка от Шершукова.

— Дай! — выхватила у Брянцева обе бумажки Ольгунка, быстро пробежала их и протянула ему. — По-моему, по-моему выходит! К черту растущую траву! — рванула она куст ни в чем не повинного чистотела. — Молодцы, ребята, — махнула студентам выпачканной в его желтый сок рукой. — Сейчас оладьи вам за это напеку!

— Кто такой Красницкий? Почему Шершуков пишет? И кто он сам, собственно говоря? Почему он меня знает? — допрашивал Мишку Брянцев, прочтя оба письма.

— Красницкий — бургомистр города, новая власть, а Шершуков теперь директор типографии, старое начальство всё разбежалось, он выдвинут. Ну, а знает, вероятно, вас по вашим статьям в газете или по общественным докладам. Да кто вас в городе не знает! — и Мишка стал сбивчиво, торопливо выкладывать все городские новости.

— Вам, только вам и быть редактором свободной газеты, беспартийной, нашей русской, понимаете, русской газеты, — наскакивал он на Брянцева.

— Так, не обдумав, нельзя, — уклончиво отвечал тот, хотя было видно, что предложение бургомистра и Шершукова его взволновало.