Один из бывших служащих отряда, явившихся тогда по срочному вызову, вспоминает: "Мы работали, сняв мундиры и оставшись в рубашках, брюках и домашних туфлях. Являться же по тревоге нужно было в мундире вольнонаемного, сапогах и фуражке. Такое случалось редко, поэтому все мы в большом волнении побежали в блок "ро"... Всего из хозяйственного управления и отдела материального снабжения нас собралось восемь человек".

Вольнонаемным, прибывшим в качестве подкрепления, были розданы пехотные винтовки образца "38" и боевые патроны. Начальник спецгруппы развернул перед ними план 7-го корпуса и объяснил обстановку. Он сказал: "В данный момент "бревна воодушевлены тем, что выбрались из камер в коридор, однако путь из коридора на лестницу им преграждает массивная дверь, которая закрыта. Спецгруппа приведена в состояние боевой готовности, хотя вероятность того, что заключенные взломают дверь и выйдут во внутренний двор, а уж тем более выберутся за пределы блока "ро", исключена. Оснований для паники нет, но, повторяю, "бревна" крайне возбуждены и дальнейшие события предвидеть невозможно. Вам надлежит немедленно занять позиции во внутреннем дворе и внимательно следить за всеми действиями заключенных". После подробного разъяснения обстановки была дана команда зарядить винтовки боевыми патронами.

Один из участников этих событий вспоминает: "Мы чувствовали напряжение, но страха не было. Наоборот, нам казалось, что это прекрасный случай своими глазами увидеть, что представляет собой тюрьма, куда до этого нам ни разу не удавалось заглянуть... Поэтому все мы, обгоняя друг друга, поднялись по лестнице на второй этаж, пробежали по центральному коридору, затем бегом спустились на первый, побежали налево и вслед за сотрудниками спецгруппы выбежали во внутренний двор, где встали цепью и направили винтовки на здание тюрьмы".

Вольнонаемные из "отряда подкрепления" в 15 метрах от себя увидели двухэтажное бетонное сооружение. Через окна с решетками одного из корпусов виднелись распахнутые настежь стальные двери камер и фигуры заключенных, снующих по коридору в черной одежде, которую обычно носило китайское население Маньчжурии. Винтовки, нацеленные на заключенных, неотступно следовали за их движениями.

В левой части коридора один из заключенных, схватившись за решетку, начал что-то громко кричать сотрудникам отряда, целившимся в него. Это был русский, шатен, лет сорока, широкоплечий. Его мощный голос разносился по всему внутреннему двору. Никто из "отряда подкрепления" не понимал русского языка, но в облике заключенного и в его голосе угадывался протест. Вольнонаемные были ошеломлены гневной речью русского и его энергичными движениями, однако продолжали держать его под прицелом.

Вскоре во внутреннем дворе появился прикомандированный к исследовательскому отделу хозяйственного управления переводчик Огава. Он умел говорить по-русски.

"Правда не на нашей стороне"

- Огава-сан, что этот тип там говорит?- спросил у переводчика один из вольнонаемных, наведя свою винтовку на русского.- Наверное, это и есть зачинщик, который ударил цепью сотрудника спецгруппы и отобрал у него ключ.

- Ну, в общем, он говорит: "Вы нас обманом сюда заключили, проводите зверские опыты и погубили уже много людей",- скороговоркой сказал побледневший от страха переводчик Огава стоявшему рядом с ним вольнонаемному.

- Чего он там болтает? Все равно им отсюда не выбраться. Скажи, чтобы прекратили все это и спокойно шли по своим камерам. Скажи, что нечего биться лбом о стену,- проговорил другой вольнонаемный.

Переводчик Огава, приставив ко рту рупор, слегка дрожащим голосом начал говорить по-русски, обращаясь к заключенному.