Шаддай, Эль Шаддай (в синодальном переводе – Бог Всемогущий) – одно из имен Бога.

Шадхен – сват.

Шикса – девушка-нееврейка.

Шалахмонэс – праздничные гостинцы на Пурим.

Шлимазл – неудачник.

«Шма, Исраэль» – молитва «Слушай, Израиль, Господь Бог наш, Господь един…».

Шминацэрэс (Шмини-ацерет) – восьмой, последний день праздника Кущей.

Шимэнэсрэ (Шмона-Эсре) – «Восемнадцать (фактически девятнадцать) благословений», основная молитва еврейского ритуала, читаемая трижды в день.

Шойфэр (шофар) – бараний рог, в который трубят на Рош а-Шанаа и Йом Кипур.

Шойхет – резник, забивающий скот согласно канону.

Шорабор – огромный бык, мясо которого едят праведники в раю.

Шхина (Шехина) – явленная Божественность, Сияние, Бог.

Шэвэ-Брохэс – первые семь дней по заключении брака.

Эйн Соф – «Бесконечный», определение Бога в каббале; также: Вселенная и всякая бесконечность.

Элул – двенадцатый месяц еврейского календаря, приходится на август – сентябрь.

Эрец-Исраэль (эрэц-Йисроэл) – земля Израилева.

Ярид – ярмарка.

От переводчика

Книга под таким названием и в таком составе никогда автором, Нобелевским лауреатом Исааком Башевисом Зингером, не выпускалась. В ней собраны мало или совсем неизвестные русскому читателю рассказы, в оригинале опубликованные большей частью в издании Еврейского Иерусалимского университета «Дер шпигл», в израильском журнале «Ди голдэнэ кейт» и в нью-йоркской газете «Форвертс». Предлагаемые здесь переводы печатались в таких периодических изданиях, как тель-авивский журнал «Зеркало», израильский еженедельник «Конец недели», московский «Вестник еврейской советской культуры», «Литературное обозрение», а ранее всего – в журнале «Иностранная литература» в 1989 году, № 4, что явилось первой в СССР публикацией короткой прозы этого автора на русском языке.

В послесловии к публикации («Вознесение над стерней») я тогда писал: «Будучи писателем щедринского, или, как раньше говорили, мизантропического, склада, Зингер не полирует и не героизирует своих персонажей. Свой взгляд на человека и на его судьбу он не находит нужным менять, когда речь заходит о сородичах его – о евреях».

Можно сказать, что о евреях Башевис и пишет-то не «по умыслу», хотя и «зазнамо» – не из идеологической какой или мировоззренческой заданности, но – в унисон с языком, в объеме которого он своеволен как рыба в воде, и в ментальном пространстве типажей и реальных прообразов, быт, устремления и психологию которых он знает в наибольшей мере. Знает обширно и глубоко. Среди них вырос – в смысле самом дословном, так как их повседневно видел и слышал у себя дома, куда те являлись с бедами своими и тяжбами к его отцу, раввину и религиозному судье.

Раввином был и дед писателя, этой семейной традиции остался верен и младший брат Моисей; к этой деятельности готовился и юный Ичелэ-Ицхок-Исаак, который много десятилетий спустя заметит: «Если я не стал раввином, то это не помешало мне верить в Б-га. Я не верю, что Вселенная – случайное образование, некий химический или физический прецедент».

В интервью по случаю присуждения ему Нобелевской премии Зингер внятно высказывается и по поводу «странности» мира его прозы. Интервьюер замечает: «Ваши книги населены демонами и вурдалаками, подстерегающими человека, и никто, кроме вас самого, не понимает, что они говорят.