— Эбби! Ради Бога! Зачем придавать столько значения невинной губной помаде. Лола же не выясняет, где ее фирма приобретает ее. Может быть, это надбавка к зарплате. Но это такая мелочь. Неужели ты не понимаешь?

— Разве? — сказала Эбби язвительно, — то, что ты держишь помаду другой женщины в своем письменном столе, считаешь мелочью? Почему ты не оставил ее в машине, чтобы отдать Лоле вечером?

— Не задавай дурацких вопросов! Я машинально забрал ее. Может быть, я просто аккуратный. Пожалуйста, успокойся на десять минут, пока я подпишу почту. Потом мы можем уйти и отпустить мисс Аткинсон. И вообще, что ты делала в городе?

Но теперь Эбби точно знала, что не покажет ему подарок для Дэйдр и не расскажет, где была. Она ненавидела себя за это, но какое-то дурное предчувствие заставляло ее молчать. Вместе с Лолой Люку придется смотреть на маленькую фигурку на качелях и вспоминать, где они ее видели. А она будет наблюдать за их лицами…

Надо было задернуть шторы, но теперь уже слишком поздно: покорно Эбби встала и открыла окно. Дэйдр, одетая в синее нарядное платье, лукаво улыбалась ей.

— Я только хотела посмотреть, что вы наденете.

— Разве тебе не говорили, что воспитанные девочки не подглядывают в чужие окна?

— Я должна вам кое-что сказать, — ответила, не обращая внимания на ее сердитый тон.

— И что же?

— Мама снова говорила по телефону с моим отцом.

— Дэйдр, откуда ты знаешь, что это твой отец?

— Она называет его Per. Я не знаю точно. Я просто думаю, что он мой отец. — Дэйдр отвернулась с нарочитым безразличием, — в любом случае он не придет сегодня на день рождения, потому что она сказала: «Только посмей показаться сегодня». Когда она закончила разговор, дядя Милтон сказал: «Я все еще не уверен, что ему можно доверять». А мама сказала: «Я доверяю», — и ушла.

— Они имели в виду Рега?

— Не знаю. Или его, или Люка.

Эбби высунулась из окна и сказала раздраженно:

— Дэйдр, ты снова рассказываешь сказки. При чем здесь Люк? Какое он имеет отношение ко всему этому?

В тусклом свете бледное лицо Дэйдр расцвело недетским удовольствием.

— Потому что мама сказала, подойдя к двери: «Все равно я хочу его, вот и все». И потом, она приказала Регу не появляться. Так что это должен быть Люк. Она всегда увивается вокруг Люка. Она месяцами это делала. Она влюблена в него.

— Дэйдр, не смей повторять это! Это неправда, и ты мне совсем не друг, если говоришь такое. Кроме того, что это за безобразие: подглядывать в чужие окна, подслушивать телефонные разговоры…

Девочка покраснела. Ее рот вытянулся в прямую суровую линию.

— Если вы меня ненавидите, можете не приходить на мой день рождения! — она повернулась и убежала. Призрачная фигурка в синем платье растаяла в сумерках.

Эбби закусила губу. Не следовало быть такой резкой. Девочка невыносима, но она очень чувствительна и слишком легко ранима. С любовью и пониманием она была бы совсем другой.

С любовью и пониманием… Кому и когда их хватало?

Эбби медленно задернула шторы, размышляя, что заставило ее надеть шелковое платье с рисунком из роз, которое, как она чувствовала инстинктивно, понравилось бы Дэйдр больше всего из ее гардероба. И зачем она вообще собиралась на день рождения этого отвратительного ребенка!? В холле зазвонил телефон. Люк, просматривающий в гостиной какие-то бумаги, которые принес из офиса, поднял трубку.

— Эбби, это тебя.

— Кто это? — спросила она своим обычным топом, несмотря на холодность между ними.