— О, Боже, дорогая. Мы живем дверь в дверь. Мы не можем быть такими невоспитанными, нецивилизованными.

Ему было наплевать на ее чувства, его голос был слишком резким и бесстрастным, как будто он говорил с какой-то чужой женщиной да к тому же полной дурой.

— И в любом случае, я обещал поехать на эту охоту на уик-энд. Ради бедняги Милтона. Ну, хоть это ты понимаешь? Как бы ты себя чувствовала прикованной к инвалидному креслу?

И быть запертым в туалете, когда озорной ребенок укатил средство передвижения… Эбби на мгновение почувствовала угрызения совести.

— Мне жаль его, но что я могу сделать?

— Только быть разумной и дружелюбной, — сказал Люк. — Между прочим, ты не можешь оставаться здесь одна на те два дня. Ты погостишь у мисс Аткинсон или побудешь с миссис Моффат? Она будет счастлива.

Эбби подумала об этих двух альтернативах и содрогнулась.

Она подумала о третьей, то есть остаться здесь одной, прислушиваясь к каждому звуку, думать, что слышит крадущиеся шаги, ждать телефонного звонка…

— Я думаю, мне придется поехать с тобой, — сказала она решительно.

— Я так не думаю. Тебе это совсем не понравится. — Его отказ был слишком быстрым. Он явно не успел сориентироваться. Милтон и Мэри поедут в своей машине, вмещающей инвалидное кресло и больше никого, кроме водителя. Значит, Люк возьмет в свою машину Лолу. Конечно, Эбби будет третьей лишней. А всего пять минут назад Люк говорил, что Лола только друг, «цивилизованный» друг.

«Как это примитивно — ревновать», — подумала Эбби, стараясь не заплакать.

— Я не выношу, когда стреляют в кенгуру или кого-то еще, но я все же хотела бы поехать. Я никогда не видела этих диких земель.

— Они заброшены, пусты и мрачны. Особенно в это время года. Тебе там совсем не понравится. — Люк посмотрел на часы. — Не пора ли нам идти, если мы хотим задуть свечи или что там еще намечается?

— Люк, почему ты так изменился?

Она видела, как дрогнули его губы, поймала мгновенный обнаженный взгляд, который она наверняка вообразила. Затем маска снова опустилась, и он уже говорил с удивленным видом:

— Изменился? Я? Но ты ведь никогда не видела меня в моем собственном окружении. Я — австралиец. Если я тебе не нравлюсь, то мне просто не повезло. — Он улыбнулся своей юной очаровательной улыбкой, не тронувшей его глаза. Непонятно, по какой причине она вдруг вспомнила слова, которые он прошептал в их первую ночь: «Постарайся понять…»

Это было свыше ее сил. Она сдалась.

Дэйдр открыла коробку и завизжала от удовольствия. Она тронула маленькую фигурку пальцем и, когда та закачалась взад и вперед, восторженно воскликнула:

— Как здорово! Мама, разве это не замечательно? Посмотри, если ее толкнуть посильнее, она встает па голову.

Действительно, игрушечная фигурка в облаке белых юбок стояла на голове какую-то долю секунды, затем резко летела вниз с головокружительной скоростью. Неожиданно Эбби снова представила себя такой же куклой, намертво прикованной к качелям, с которой все вытворяют, что им вздумается.

Никто не смотрел на Дэйдр, впервые проявившую несдерживаемое удовольствие. Все смотрели на Эбби, подарившую эту игрушку.

И они все знали. Она была совершенно уверена, что все они знали. Или заразились напряжением Лолы и Люка. Даже маленькая рождественская елка, миссис Моффат, стояла неподвижно, ее пальцы больше не перебирали пеструю бижутерию.

Затем Лола сказала небрежно:

— По-моему, мы где-то видели эту игрушку.

И если бы не этот момент общего замешательства, неподвижности, охватившей их, точно, как ту миниатюрную девочку на качелях, можно было бы, пожалуй, и не уловить ничего странного.