Спрятанные в шкафу скелеты выволакивались на свет.

    – А теперь – вопросы из зала. Да, прошу вас!

    – Скажите, изменилась ли ваша жизнь после освобождения?

    – О-о, вы затронули больную тему, леди! Любимое искусство, дело, которому я посвятил свои лучшие годы, оказалось запретным для меня! Навсегда! Экзекутирование не прошло даром – пытая других, я искалечил себя…

    Полтора часа пролетели вихрем. Он разливался траурным соловьем на собственной могиле, пел вдохновенный реквием загубленным мечтам – и опомнился лишь в объятиях ведущего. Феликс сердечно благодарил его за прекрасное и познавательное выступление, ясно давая понять: шоу закончилось. Зрители были не прочь продолжить разговор, но ведущий увлек гостя из студии, легко оторвавшись от возбужденной толпы.

    Вскоре они оказались в знакомой уборной.

    На сей раз гример не стал прибегать к особым ухищрениям. Миг, и лишняя выразительность оставила лицо Тартальи. В волосах насмешливо потрескивали статические разряды.

    – Отличное шоу! Надеюсь, вы у нас не в последний раз?

    – Пригласите – приду.

    Лючано с вымученной улыбкой развел руками. В голове шумело, по телу разливалась приятная усталость. Он чувствовал покой и опустошение, как после ответственной, хорошо выполненной работы.

    «Работы? – с сомнением уточнил маэстро Карл. – Скорее после бурной попойки…»

    – Марий вас проводит. Кстати, в холле вас ожидают. Дама.

    Феликс подмигнул с хитрецой прожженного ловеласа.

    – Дама? – вяло удивился Лючано.

    V

    – Любите дичь? Рекомендую: свистельга в меду, с каперсами и овощной запеканкой. Фирменное блюдо шеф-повара. Трех человек повесили на заднем дворе за попытку вынюхать рецепт. К птице закажем бутылочку розового «Алонсо», со льда. Или возьмем молодое «Бренжу»?

    – Всецело полагаюсь на ваш вкус, Юлия.

    – Ценю мужчин, которые не корчат из себя знатоков всего на свете. Редкий вид, вымирающий. Пожалуй, остановимся на «Алонсо». Молодое вино слишком быстро бьет в голову. Ну а я, дабы не нарушать гармонию, возьму грудку камышовой цесарки…

    Лючано кивал, очарован и потрясен.

    Дамой, ждавшей его в холле студии, оказалась Юлия. Стерва-Юлия, пиратка-Юлия, ледышка-Юлия, сама роскошь и обаяние. Жгучая брюнетка, как и Николетта Швармс, в отличии от пьяненькой и вульгарной гладиаторши она сделала бы честь любому дамскому журналу, снявшись для обложки. Ошалев от неожиданности, Лючано не заметил, как оказался внутри легкой серебристой капли аэромоба, рядом с помпилианкой, на заднем сиденьи. Управлял машиной не раб, а свободный, тоже помпилианец. Пять минут болтовни о пустяках – и вот они уже воркуют на терассе уютного ресторанчика, название которого мигом выветрилось из головы.

    «Осторожней, дружок, – предупредил еле слышный Гишер. – Бабы, они…»

    – Я польщен вашим вниманием, Юлия. Но не склонен заблуждаться насчет своей скромной персоны. Способен ли я всерьез увлечь вас? – нет, и еще раз нет.