Андрей Кивинов. Куколка
ПРОЛОГ 1976 год
– Мужик, двадцать копеек дай! Выручи. Помираем – трубы горят. – Не помрете, отцы святые. На вас дрова возить можно. – Тьфу, е… – Женька проводил туманным взглядом жадного прохожего, облизал сухие губы и повернулся к приятелю. – Ну и видуха у тебя, Серый. Здрасьте, я ваша тетя. – У тебя не лучше. Советская власть плюс электрификация всей страны. Героически посидели. Редкостный кайф. – По поводу чего пили-то, помнишь? – Извини, вспоминать больно. Попозже чуток спроси. – Все, на хер, последний раз. Иначе не дотянем до коммунизма. Женька кряхтя опустился на бетонный поребрик тротуара и трясущимися пальцами потер виски. Повод, повод. Слабое утешение сегодняшнему отходу. Хлестали без всякого повода. Появилась деньга, ну и… Ваше здоровье, товарищ. Он пошарил по карманам заношенного клетчатого пиджака и достал надломленную “Приму” без фильтра. Доломав сигарету, прикурил. Серега уселся рядом. – Зря бормотуху с водярой мешали. Женька не ответил. Серый после каждого “штопора” плакался про смешение напитков надеясь, что его поймут и посочувствуют. “Конечно, конечно, старичок, “ершик” – штука такая…” Глушить начали с утра, дома у Сереги. Он толкнул у магазина том Дюма – хватило на пару пузырей “Молдавского розового”. Потом Женька пошарил по закромам и отыскал на антресолях клад – военные зимние ботинки, вполне пригодные к эксплуатации. Ботинки потянули на две “Пшеничных” и банку рыбного паштета. Продолжили на природе – в садике средней школы. Школьники на каникулах, садик-райский уголок. Кто-то все ж помешал и в “раю”. Утром Женька заметил опухоль на костяшке указательного пальца. – Серый, с кем это я? – Валька с тридцатого дома подкатил. У него сушняк домашний был. В канистре. Ничего штучка. – И за что я его? – Да он сам, козлина – на рожон полез. Кажется. А может, ты. Да ладно, вы после помирились. Женька выбросил окурок и лег на газон, примыкающий к тротуару. – У тебя точно нет? Хоть на пиво? Серый еще раз вывернул карманы. – Голяк, как в гастрономе после ревизии. – Может, у Вальки есть? Сползай. – Вальку супруга за волосы вечером из садика уволокла. Пролетаем. – Сдохнем же, у меня уже пульса нет. – Блевани, полегчает. – Нечем. Паштет не залежался. Попробуй еще стрельнуть. Бог не фраер, дадут. Хоть копеек сорок. Серега поднялся с поребрика и побрел клянчить мелочь. Прохожие, заметив его качающуюся фигуру, отворачивали глаза и ускоряли шаг. Добровольный взнос в фонд спившегося строителя светлого будущего – не самая заманчивая перспектива. Нажрутся как сволочи, а утром клянчат на опохмелку. Будто им насильно водку вливали. Почему таких не свозят на необитаемый остров и не оставляют навечно? Прохода нет от пьяни. Серега вернулся через десять минут, сжимая в тощей ладони гривенник. – Копейки до “маленькой” не хватает. Пошли, Зинка нальет. – Зинку выгнали позавчера. БХСС пиво проверил. Пятьдесят процентов воды. А новую бабу я не знаю. – Уговорим, пошли. Не человек, что ли? Женька, не вставая с газона, достал из нагрудного кармана маленькое зеркальце с отколотым уголком. Жуть. Лицо опухло, как будто он только что подвергся нападению целого роя пчел. В левом глазу лопнули сосуды, и глаз превратился в вишню. Женьке было тридцать пять, но выглядел он на полтинник. Врач-сосед сказал, что если он будет продолжать пить такими же темпами, то до сороковника не дотянет. |
