|
До впадения Камы Волга на низу еще не теряет вида благодатно-судоходной и безопасной реки, припугивая лишь корчами и коргами — подводными деревьями, занесенными в половодье из лесных рек (особенно Камы) и вонзившимися в иловато-песчаное дно. За Казанью, чем дальше вверх, тем чаще и опаснее до того, что под Нижним из трех соседних мелей одна называется Телячьим бродом, то есть такой грядой, по которой могут брести телята. В мелководье суда здесь должны перегружаться. Тут же мель Собачий проран; под Юрьевцем Мячковский перекат; под Кинешмой Каменные огрудки и еще ближе Каменный перевал Ближе к Костроме — гряда Винная (везли вино и потопили) гряда Каменная, порог Ярун, Густомесовские ворота, Попадьин перекат (ехала попадья и утонула); под Ярославлем огрудки. Как впрочем, ни зови, но чем ближе к Рыбинску, тем Волга мельче и уже, и пароходы там уже ходят мелкие и плоскодонные, такие же и грузовые суда. Но до Рыбинска, садясь на мелях, — не скоро доедешь, а как ни сесть, все одинаково худо.
Может случиться беда в половодье, когда противоположный берег залит водой, может быть он и сухим в меженное сухое летнее время: в этом вся задача. На мокрый берег надежда плохая, ноги не проставить: на такой берег завозят якорь с канатом и бросают в воду; на барке же в переднем ухвате надевают воротовую трубку в на вороте натягивают якорный канат одни рабочие, когда другие отпихиваются от мели тестами. На сухой берег перевозят одив конец каната и тянутся за него, а другим канатным концом обматывают всю корму барки. Если не возьмет ручная и барку порядочно охомутит, то есть затянет и обольет кругом песком, — кладут надежду на свечу. Ставят крепкую опору на берегу, надевают воротовую трубку или бревно с выдолбленной сердцевиной, к нему привязывают водило — рычаг и канат, другим концом привязанный за корму барки: такая съемка зовется мертвым воротом. Когда ничто не помогает, барку разгружают на треть или до половины, облегченную снимают. Снятый груз опять накладывают на судно, теряя на это целую неделю. Случается, что при быстрой убыли воды барка становится на мель только частью дна или своей серединой. Тогда при неудачной съемке и разгрузке делается в барке пролом, образуется течь и хлеб начинает подмокать. Надо, выигрывая время, дружно работать. Бурлаки на это не спесивы, если хозяин поставит ведро или два вина. Можно помокнуть, можно и подождать, если у хозяина нет вина под руками, и селения далеки от места его несчастья. Но, раз пообещавши, помни и исполняй, хозяин, и поскорей: обманов артель не терпит, проволочек не любит; своя рубашка и у них к телу ближе, хотя бы на этот раз холодная и мокрая. К неудобствам жизни и невзгодам плавания им не привыкать стать, — им: Дождичек вымочит, красное солнышко высушит, зелено вино согреет кровь и приободрит силы: бурлаки опять на работу, опять впряглись в лямку и запели песню. — Батюшки-бурлаченьки, где вы родились? — Нас, бабушка, камыш родит. — Отчего вы, бурлаченьки, помираете? — Нас яр (крутой обсыпчатый берег над глубиной) топит. — Эх, батюшки, вы не поспели: только что яр-то у нас обвалился. Так пожалела старушка скорбных бурлаков на дальнейшем пути их по Волге: лучшего мнения они не заслужили! Последуем и мы за бурлаками в том расчете, что они мало глядят по сторонам, плохо видят и ничего не расскажут. Возьмем любую пристань из тех, где собирают и откуда плавят хлеб в Петербург. По Волге это Самара. Ниже ее накопляется хлеб для Каспийского и Азовского морей. На Самаре Волга как будто переломилась и потекла в Петербург. Не изменяя своего водяного устья, принадлежащего Каспийскому морю, Волга свои прибрежные хлебные богатства понесла на северо-восток к устьям притоков своих: Мологи, Шексны и Тверцы. По ним приволжский хлеб двумя системами природных вод и искусственно прорытых между ними каналов входит в реку Неву и уходит за границу. |
