Лейтенант оставил машину на автомобильной стоянке и повел гостя по длинным бетонным коридорам, мимо огромных ниш, в которых механики возились с МиГами‑29. В любом уголке подземелья слышался гул генераторов, но система вентиляции и кондиционирования воздуха работала исправно, во всяком случае дышалось здесь на удивление легко.

В конце концов лейтенант привел Османа Бадри в тот отсек, где жили старшие офицеры, и постучал в одну из дверей. Услышав «Войдите!», он впустил гостя в квартиру командира эскадрильи.

Братья обнялись. Смуглому, красивому, с тонкой, как у Роналда Коулмана, щеточкой усов полковнику Абделькариму Бадри исполнилось тридцать семь лет. Он был холост, но не мог пожаловаться на недостаток женского внимания; да разве и могло быть иначе при его внешности, насмешливом языке и эффектной форме офицера ВВС? К тому же внешность полковника Бадри не обманывала: генералы иракской авиации признавали, что он – лучший летчик‑истребитель в стране. С ними соглашались и русские инструкторы, обучавшие Бадри летать на самом современном сверхзвуковом истребителе МиГ‑29.

– Так какая нужда привела тебя сюда? – спросил Абделькарим.

Удобно устроившись с чашкой свежеприготовленного кофе в руке, Осман рассматривал старшего брата. У того возле рта появились жесткие складки, каких раньше не было, да и глаза смотрели устало, совсем не так, как прежде.

Абделькарим не был ни глупцом, ни трусом. Он совершил восемь боевых вылетов против американцев и британцев и каждый раз возвращался на своем самолете – но возвращался лишь чудом. На его глазах «спарроу» и «сайдуиндеры» сбивали самолеты его лучших товарищей, да и сам он четыре раза едва увернулся от ракет.

После первой же попытки перехватить американские бомбардировщики Абделькарим понял, что все преимущества отнюдь не на его стороне. Он не знал, где находятся самолеты противника, сколько их, какого они типа, на какой высоте и каким курсом летят. Иракские радиолокационные установки были уничтожены, командные и контрольно‑диспетчерские пункты перестали существовать, пилоты могли полагаться только на самих себя.

Хуже того, американцы с их АВАКСами обнаруживали любой иракский самолет, прежде чем тот успевал набрать высоту до тысячи футов. Они тотчас же сообщали своим пилотам, где искать противника и что нужно сделать, чтобы занять наилучшую для атаки позицию. Абделькарим Бадри понимал, что для иракских летчиков каждый боевой вылет – это самоубийство.

Впрочем, он не стал говорить об этом брату, заставив себя улыбаться, и спросил, какие новости у Османа. Сообщение брата стерло улыбку с его лица.

Осман подробно рассказал обо всем, что произошло за последние шестьдесят часов: об утреннем налете отряда Амн‑аль‑Амма, про обыск, находку в саду, о том, как избили их мать и старого Талата, как арестовали отца. Рассказал он и о том, как соседу‑аптекарю после бесчисленных неудачных попыток удалось‑таки передать печальную весть ему, как он ехал домой, как на обеденном столе увидел тело отца, как вскрыл холщовый мешок, каким увидел тело отца и как того похоронили на кладбище «Альвазия». Абделькарим слушал, плотно сжав губы.

Потом Осман перешел к разговору в лимузине, который ждал его у ворот кладбища. Абделькарим подался вперед. Когда младший брат замолчал, он переспросил:

– И все это ты ему в самом деле рассказал?

– Да.

– Это правда, все правда? Ты действительно строил Каалу?

– Да.

– И ты сообщил ему, где она находится, чтобы он передал сведения американцам?

– Да. Я поступил неправильно?

Абделькарим задумался.