Он высыпал измельчённую таблетку в стоящую рядом рюмку. Сначала вода помутнела, но потом снова стала прозрачной. Мараван понюхал раствор, поставил рюмку перед собой и задумался.

Через некоторое время тамилец встал, оделся и вышел в ближайший продовольственный магазин, откуда принёс бутылку кампари.

Затем в ступку отправилась следующая таблетка. Её Мараван растворил в рюмке кампари. Как и в предыдущий раз, жидкость сначала помутнела, а потом снова стала прозрачной.

В другую рюмку Мараван налил чистого кампари. Попробовал из обеих. Горько.

Тогда он растёр ещё десять таблеток и высыпал порошок в бокал со ста пятьюдесятью граммами кампари. Как только муть осела, Мараван добавил туда полтора грамма альгината.

Затем тамилец набрал кампари с минирином в шприц и несколько раз капнул из него в раствор хлорида кальция. Образовались шарики, которые он старался делать одинаковыми по размеру. Он по очереди выуживал их из раствора и нюхал, однако на язык не пробовал.

Эти красные шарики Мараван поместил в бокал, куда заранее насыпал колотый лёд из замороженного апельсинового сока. Покончив с приготовлением напитка, тамилец украсил его тоненьким ломтиком апельсина.

Итак, коктейль готов.

Мараван ещё раз понюхал его и вылил в раковину.

Потом он снова растирал таблетки в ступке, уже на следующий день. На три бокала должно хватить. Мараван слышал, что Дальманн любит выпить.

Неожиданно в дверь позвонили. Мараван удивился: для Македы слишком рано. Но тут на кухне появилась Андреа и объяснила, что это вездесущий Шеффер, — именно так она выразилась.

Через полчаса снова кто-то пришёл.

— Это она, — мрачно сообщила Андреа.

Аперитив был готов.

— Коктейль «кампари оранж» для господина Дальманна, — объявила Андреа, протягивая бокал клиенту. — Македе, как всегда, шампанское.

Собственно говоря, Дальманн предпочёл бы самый обычный «кампари оранж». Или, что ещё лучше, просто кампари с содовой. Но он хотел играть по всем правилам.

Поэтому он взял бокал и попросил красивую официантку рассказать о напитке.

— Это искусственная икра с кампари в апельсиновом льду. Аперитив, — объяснила она.

Дальманн подождал, пока Андреа вышла из комнаты, и чокнулся с Македой. Эфиопка улыбнулась ему через край своего бокала — и гнева на разгильдяйство генерального прокурора как не бывало.

Дальманн оглядывался вокруг и не узнавал своей спальни. Всю мебель, кроме кровати и ночного столика, вынесли. Ужин накрыли на низеньком круглом помосте, вокруг которого вместо стульев разбросали подушки.

— Ну, можно ложиться, — пошутил Дальманн, когда они вошли в комнату и его глаза успели немного привыкнуть к свечам и полумраку.

После коктейля он развеселился, хотя пить было не так-то просто: красные шарики ускользали и разбегались в разные стороны. Часть из них Дальманн проглотил, часть отлавливал губами. Македа заливалась смехом, наблюдая его усилия, и Дальманн, чтобы позабавить её, выловил их все до одного.

— Может, стоит продолжить? — спросил он, когда бокал опустел и игра закончилась.

Эфиопка не поняла, и он попробовал выразиться иначе.

— Не попросить ли добавки?

Девушка позвонила в храмовый колокольчик.

Мараван со своим амюс-буше был тут как тут.

Стоило ему только открыть бутылочку с эссенцией из листьев карри, корицы и кокосового масла и брызнуть несколько капель на крошечную чапати из рисовой муки, как в нос снова ударил аромат его юности. Его и Улагу, чья жизнь оборвалась так рано.

И тогда Мараван решился на то, чего прежде никогда не делал: он взял одну чапати и засунул её себе в рот, чтобы, закрыв глаза, ощутить во рту её вкус, постепенно раскрывающийся во всех своих оттенках.