Девушка привычно шагнула в сторону, пропуская пожилую женщину.

— Особенность облика, — охотно пояснила Анжела, когда старушка отошла подальше. — Кто-то начинает ненавидеть людей, кто-то хочет резать себе вены, я вот ем сырое мясо, когда на мне облик.

— Спасибо за экскурс в потусторонний мир. Ну так убери этот облик, и все.

— Тогда меня будут замечать все, а не только ты. А я не хочу, чтобы меня заметили полицейские.

— Слушай, так ты же невидимая, как сама говоришь. Просто на выходе из дома заходи в ближайший магазин, воруй и носи с собой шмат сырого мяса.

— Это безнравственно и аморально.

— Безнравственно и аморально — следить за людьми. Вообще, как я читал, позывы обликов обычно терпят. Тебя саму не напрягает сырое мясо жрать?

— Нет. Самая мякотка — когда кровь по щекам и подбородку стекает, обожаю просто. Но пойдет и обычная еда, только повкуснее и побольше, — вздохнула Анжела. — Главное, чтобы побыстрее, а то мы с тобой уже полчаса по дворам ходим, и все еще не поели.

Мне снова захотелось сломать ей ногу.

Глава 20

Не знаю, что сподвигло меня на следующий поступок — собственное желание поесть, голодный взгляд Анжелы на карапуза, который шел за ручку с молодой женщиной по тротуару, или желание получше спланировать убийство девушки, но я действительно привел ее в КФС, находящийся неподалеку. Там я заказал две большие картошки фри, нагетсы и два ведра с куриными бедрами. Кстати, забегая вперед — оба ведра съела Анжела.

Мы заняли удобный столик подальше от кассы и ярких ламп. Я снял медицинскую маску, но не раньше, чем убедился, что ни одна камера в помещении не направлена на меня. Единственная, которая могла меня зацепить, находилась надо мной и максимум снимала мою заросшую шевелюру.

— Спасибо за еду, — улыбнулась девушка.

— Звучит так, будто я тебя угостил. Нет, давай без благодарности, которая облегчаит груз на твоей совести. Будем честны друг с другом: ты просто заставила меня купить ее для тебя.

Анжела достала куриную ножку, раззявила варежку и откусила здоровенный кусок. Глаза под капюшоном довольно сверкнули, и следом за мясом отправилась сиротская горсть картошки. После чего — еще одна горсть. Щеки нахалки надулись, как у хомяка, но это не показалось мне забавным — я понял, что если буду и дальше наблюдать за девушкой, мне ничего не останется.

— Тебя что, голодом морят? — поинтересовался я, хотя мне ее судьба была в общем-то безразлична.

— Я не ела с самого утра. И вряд ли поем в ближайшее время. Родители уехали из города, в квартире остался брат. Он сменил замки, все мои вещи кроме документов остались в квартире… Хорошо, что сейчас лето, и можно заночевать в парке. Но не знаю, что я буду делать осенью.

— Зарабатывать себе на съемное жилье? — предположил я, не девушка будто бы не услышала мои слова:

— Наверное, нужно будет найти пустую квартиру и поселиться там. Сейчас многие валом валят из город — можно взяться разносить рекламу по подъездам, втыкать квитки в щель между дверью и дверной коробкой. Через неделю — пройтись по этим подъездам и посмотреть, откуда эту рекламу не убрали. Если еще через неделю квиток будет на месте, можно заселяться и менять замки. Все равно с моей способностью меня не найдут, даже когда я усну. Вызвать мастера, который вскроет дверь, описать ему обстановку в квартире, которую увижу через окно, дать сфотографировать паспорт…

— Ты точно считаешь воровство аморальным? Ты только что взлом описала, — покачал я головой.

— Ну-у… Иногда я действительно питаюсь краденным… Беру йогурты всякие, готовую еду… Но мне очень стыдно, поэтому я стараюсь этого не делать.