Она заходит, я говорю: Минуточку, пожалуйста, иду в спальню взять свой бумажник.

Все обыскал на тумбочке, не могу найти. Нашел какую-то мелочь, спички и расческу свою - бумажника нету. Мать твоя, понимаешь, прибралась с утра. В общем, иду в гостиную и говорю: Сейчас-сейчас, найду деньги.

Да вы не беспокойтесь, пожалуйста, говорит.

Какое беспокойство, отвечаю. Все равно бумажник искать придется. Чувствуйте себя как дома.

О, мне нормально, говорит.

Слушайте, говорю я, вы слышали про это ограбление на Востоке? Я как раз про него читал.

Я видела вчера вечером по телевизору, отвечает.

Ушли и концов не найти, говорю.

Гладко сработали, говорит она.

Идеальное преступление, отвечаю.

Не каждому бы такое сошло с рук, говорит она.

Я не знал, о чем говорить дальше. Так и стояли, смотрели друг на друга. Ну, я вышел на крыльцо, залез в корзину с грязным бельем, подумал, что твоя мать мои штаны могла туда засунуть. Нашел свой бумажник в заднем кармане. Вернулся в комнату и спросил, сколько я должен.

Три, что ли, или четыре доллара я ей заплатил. Потом, не знаю, с чего, спросил, что бы она сделала с теми деньгами, что украли.

Она засмеялась, и я рассмотрел ее зубы.

Не знаю, что тут на меня нашло, Лес. 55 лет. Дети взрослые. Соображать же надо.

Женщина меня в два раза младше, ребятишки в школу бегают. Она и у Стэнли работала только в те часы, что они в школе, чтобы дома не киснуть. Ей работать-то не надо было. Им на жизнь хватало. Муж у нее, Ларри, шофером работал в "Консолидейтед Фрейт". Деньги хорошие зашибал. Дальнобойщик, сам понимаешь.

Он остановился, вытер лицо.

Всякий может ошибиться, - сказал я.

Он покачал головой.

У нее было двое мальчиков, Хэнк и Фредди, погодки. Она мне карточки показывала.

В общем, я ей про деньги когда сказал, она засмеялась, говорит, наверное, бросила бы работать у Стэнли, перехала бы в Даго и дом бы купила. Сказала, что у нее родственники в Даго.

Я закурил еще одну сигарету. Поглядел на часы. Бармен поднял брови, я поднял стакан.

В общем, сидит она на диване и спрашивает, нет ли у меня сигарет. Свои, говорит, забыла в другой сумочке, и не купила, как из дому вышла. Говорит, терпеть не может покупать в автомате, когда дома целый блок. Я ей дал сигарету, подержал спичку. Лес, а у самого-то пальцы дрожат.

Он остановился и с минуту разглядывал бутылки. Женщина, которая смеялась, держала под руки мужчин по бокам.

Потом как-то смутно все. Помню, спросил ее, не хочет ли она кофе. Сказал, что только что сварил свежего. Она ответила, что ей уже пора. Сказала, что разве что одну чашечку. Я пошел на кухню, подождал, пока кофе разогреется. Я тебе скажу, Лес, Богом клянусь, я от твоей матери ни разу не гулял, пока мы были женаты. Ни разу. Были времена, когда так и подмывало - да и возможность была. Я тебе скажу, ты свою мать так, как я, не знаешь.

Я ответил: Можешь по этому поводу ничего не говорить.

Принес я ей кофе, тут она уже плащ сняла. Я сел на диван напротив нее, как-то уже разговорились. Она говорит, у нее двое детей, в Рузвельтовскую начальную ходят, и Ларри - дальнобойщик, его иногда по неделе, по две дома не бывает. То в Сиэттл, то в Лос-Анжелес, или там в Феникс. Все время мотается. Говорит, познакомилась с Ларри еще в старших классах. Гордится, что все у них было как следует. Ну там, гляжу - уже немного посмеялась, когда я какой-то анекдот рассказал. Такой, что вроде по-разному можно понять. Потом спрашивает: слышал ли я про торговца обувью, который ко вдове приехал. Мы над этим еще посмеялись, я ей еще один рассказал, позабористей. Ну, тут она уже от души смеется, курит вторую сигарету. Одно за другое, понимаешь, что.

Ну, тут я ее поцеловал. Откинул ей голову на диван и поцеловал - и почувствовал ее язык у себя во рту. Понимаешь, что? Так вот человек живет, как по писаному, и вдруг все к чертям.