– Еще лучше, – ответил Странахэн. – Но ты поосторожнее. Чаз будет настаивать на встрече. Умолять, рыдать, а может, даже обещать тебе златые горы за молчание.

– После чего попытается убить меня еще раз.

– Именно. Но я дам тебе телефонный номер. Обязательно позвони, прежде чем встретиться с Чазом.

Странахэн нацарапал номер на обороте молитвенной карточки. Рикка не узнала ни имя, ни номер, но засунула карточку в сумочку. Гитарное трио доиграло песню, и в церкви воцарилась тишина. Корбетт Уилер вернулся на кафедру.

– Это был очень тяжелый день для многих из нас, – сказал он, покосившись на ризницу. – Что касается меня, я до сих пор не могу поверить, что моей сестры больше нет. Мне все кажется, что лишь сегодня утром она смеялась над моими фермерскими башмаками и аборигенской прической.

Все захихикали, но только Странахэн понял скрытую шутку. Джои безжалостно подкалывала брата, когда тот одевался для церемонии.

– Спасибо вам всем, что пришли сегодня и поделились своими воспоминаниями. Джои была бы очень тронута, – в заключение сказал Корбетт. – Я знаю, что многие из вас хотели бы выразить сочувствие ее мужу, Чазу. Он будет ждать вас у входа.

– Чудесно, – пропела Рикка.

– Тише едешь – дальше будешь, – предупредил ее Странахэн.

Чарльз Перроне больше всех был ошеломлен тем, что будет на выходе из церкви Святого Конана лично общаться со скорбящими. Он канючил, что слишком слаб и вне себя от горя, но брат Джои схватил его за локоть и приказал взять себя в руки. Тул даже не попытался вступиться за Чаза – вместо этого он остановился у алтаря и уставился на фотографию покойной жены доктора. Тул впервые видел портрет Джои Перроне, и она кого-то ему напоминала.

Вот только кого? Тул не помнил. Таков один из недостатков наркотических пластырей – временами путают память.

Он вышел на улицу и нашел себе тенистое местечко под баньяном. Он улегся поддеревом, опершись головой о ствол. Наблюдая, как Чаз пожимает руки и обнимается на ступенях церкви, Тул снова подумал о фото миссис Перроне. Как такую симпатичную, сообразительную на вид девушку угораздило клюнуть на такого дерьмового проныру? Никакой справедливости в этом мире – это уж к гадалке не ходи.

Тул рассердился, когда какой-то человек приблизился легкими шагами и уселся рядом.

– Помнишь меня? – спросил человек.

– Еще бы. – Парень, который ударил его по горлу в ту ночь дома у Чаза. Шантажист.

Глаза Тула сузились:

– Тебе повезло, что мы не одни.

– Ничего удивительного, что ты злишься. Я тебе здорово врезал.

– В следующий раз посмотрим, приятель.

– Об этом я и хочу поговорить. – Шантажист понизил голос. – О передаче денег.

– Чё это?

– Шантаж. Заплатить.

– А, ну да. – Тул неловко поерзал. Его зад неудачно ткнулся аккурат в нарост на корне баньяна, и тот впился прямо во вросшую пулю.

– У меня такое ощущение, – сказал мужчина, – будто Чаз собирается выкинуть некую несусветную глупость. Это повредит и ему, и мистеру Хаммернату.

– Не волнуйся. Пока я тут, ничё он не выкинет.

– Рад слышать. – Шантажист указал на двери церкви. – Узнаешь вон тех двоих?

Тул прищурился:

– Один – коп.

Верно, детектив Ролвааг. А темноволосая леди на костылях?

Может, и узнаю. – Тул сунул руку в комбинезон и очесал промежность.

Шантажист сказал, что женщину зовут Рикка Спиллман.