– Ты сегодня ничего, – сказал я, ухмыляясь.

– Мерси. – Катя небрежно откинула прядь волос, упавшую на лоб.

– Может, поцелуемся? – предложил я.

– С какой это стати? – фыркнула Катя.

– Ну так… Что ты, развалишься?

Катя задумалась.

– Развалиться, конечно, не развалюсь, – согласилась она. – Но целоваться с тобой не буду. У меня другие принципы.

– А у меня, по-твоему, принципов нет? Да?

– Не знаю, – сказала Катя. – Ладно, ты зачем меня на свидание пригласил? Чтобы что делать?

– Чтобы поцеловаться, – сказал я.

Катя развернулась на сто восемьдесят градусов и пошла прочь.

– Чего ты обиделась? – заканючил я, нагоняя ее. – Что, пошутить нельзя?

Катя остановилась.

– Шутки у тебя дурацкие, – сурово сказала она. Я изобразил на лице чистосердечное раскаяние и виновато потупил голову. Катя смягчилась.

– Ладно, – проговорила она примирительно. – Какие у нас все же планы?

– Сходим куда-нибудь, в кафе или кино, – предложил я.

– Знаешь, у одной моей знакомой девочки сегодня день рождения. Если хочешь, можем к ней пойти. Согласен?

Именинница жила в большом четырнадцатиэтажном доме на Юго-Западе. Когда мы туда пришли, празднество было в самом разгаре. Это стало ясно уже в подъезде, где я услышал незабываемый голос Адриано Челентано. Хозяйка лично открыла дверь и пригласила нас войти. Она была сногсшибательно одета и страшна, как черт.

– Вы очаровательны, – сказал я, вручая ей цветы. – Поздравляю.

Она сделала легкий реверанс и представилась:

– Наташа. Очень рада.

В гостиной за низким столом, украшенным грудой бутылок с иностранными этикетками, сидели, развалясь в мягких креслах, человек восемь молодых людей и девиц. Гремела музыка. Под потолком стлался дымок импортных сигарет.

Наташины родители работали и жили, как выяснилось, в Греции. Ко дню рождения дочери они прислали открытку с видом Акрополя и стереомагнитофон фирмы «Акай». Он и наяривал теперь во всю мощь десятиваттных колонок. Девицы пустили по рукам парижские журналы мод, которых у Наташи было видимо-невидимо. С надутыми губками они листали красочные страницы. Журналы им явно не нравились. Они откровенно говорили об этом друг другу.

– Ну что это за платье, – сказала довольно смазливая блондинка, тыча пальцем в журнал. – Просто идиотство!

– Самое интересное, что в Париже так никто не одевается, – заявила сидевшая напротив нее брюнетка.

– А вы бывали в Париже? – поинтересовался я. Девицы с изумлением уставились на меня, а брюнетка сказала с легкой улыбкой на ярких губах:

– Я все лето провела в Лондоне.

– Ну, а в Париже-то были? – настаивал я. Брюнетка раздраженно передернула плечами.

– В Париже не была.

– Ах, Людка, бедная, – обнял ее за плечи и потащил к себе широкоплечий парень, – не была она в Париже!

– Отстань, Игорь, – рассердилась Люда.

– Не трожь! – грозно закричал другой парень. – Убью!

– Ой-ей-ей, – запричитал Игорь, делая вид, что ему страшно. Потом вдруг, живо вскочив с дивана, встал посреди комнаты, широко расставив полусогнутые ноги. Другой немедленно очутился напротив него и заорал:

– Йока! – И звезданул ногой в лицо сопернику. Впрочем, его черный блестящий сапог, не долетев сантиметров пяти до носа Игоря, благополучно вернулся на место.

– Ки-а! – крикнул в ответ Игорь, и его правая нога взметнулась в воздух, грозя ребрам партнера.

– Хватит вам, каратисты, – вяло сказала Наташа. – Сейчас всю мебель побьете.

Каратисты чинно поклонились друг другу и сели на свои места.