Дома не было.

Я откинула голову на подголовник кресла и уставилась в потолок. Слезы бежали по моим щекам. Это было тяжко – по-настоящему тяжко. Не знаю, сколько времени я так просидела. Но знала, прежде чем уехать, нужно кое-что сделать. Я должна была поискать котенка. Увы, живого котенка, чтобы вручить его Эйприл, там никак не могло оказаться. Она говорила мне, что будет ждать моего возвращения под навесом Красного Креста. Как я скажу ей, что ее кошечка погибла, а тем более – что весь ее дом сгорел дотла?

Я понимала, что не хочу, чтобы Эйприл видела то, что осталось от ее кошечки. Мне нужно было найти тельце и похоронить. Я выбралась из машины и заставила себя идти вперед.

Сквозь подошвы ботинок я ощущала жар, исходивший от ровного одеяла пепла, когда бродила по территории того, что совсем недавно было жилым домом. Я взяла лопату и стала рыться в развалинах. Вещей там осталось всего ничего – ручка от чашки, искореженная металлическая рамка, разбитая керамическая ваза – но ничего похожего на котенка. Похоже, мои поиски были напрасными.

Я уже возвращалась к машине, когда услышала какой-то звук. Я замерла, но единственное, что мне удалось расслышать, – это рокот приближавшегося вертолета и неизменный свист ветра. После того как вертолет пролетел, я осталась стоять у машины. Прислушиваясь. Надеясь. Может ли быть такое, что я услышала мяуканье котенка? Я подозревала, что нет. Должно быть, жажда чуда сыграла со мной шутку, подразнив мой слух.

Но нет! Я ошибалась. Где-то поблизости точно была кошка, взывающая о помощи.

Примерно в это время вертолет пролетал у меня над головой на обратном пути, чтобы набрать еще воды из Лексингтонского водохранилища и лететь тушить южный фланг пожара.

– Убирайся отсюда! Шевелись! – расстроенно выкрикивала я вслед шумной воздушной машине. – Шевелись же!

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем стало достаточно тихо, чтобы я смогла снова услышать слабенькое «мяу».

– Сюда, кис-кис-кис! – лихорадочно звала я, пока снова не вернулся вертолет. – Пожалуйста, скажи мне, где ты? – Я двигалась наугад, надеясь снова услышать мяуканье, которое приведет меня к кошке.

И вот снова она…

Плач о помощи исходил из пересохшего русла ручья через дорогу. Я уронила лопату и побежала, спотыкаясь о почерневшие кирпичи и искореженные куски металла. У обугленного берега ручья я замерла и прислушалась. Сердце мое колотилось быстро-быстро, а руки тряслись.

– Сюда, кис-кис-кис!

– Мя-а-а-ау!

На другой стороне русла валялись брошенные кем-то остатки алюминиевой лестницы-стремянки, почти полностью погруженные в пепел. Звук исходил оттуда. Добравшись до лестницы, я ахнула. Там, свернувшись в комочек рядом с первой ступенькой, лежал самый крохотный котенок, какого я когда-либо видела, весь покрытый сажей. Глядя на меня голубыми до невозможности глазами, он мяукнул.

– Ах ты, бедняжка! Иди сюда, – я протянула руки и осторожно подобрала кошечку. Держа ее на весу перед собой, я видела, что ее вибриссы опалены, а лапки обгорели… но она была жива.

– Как же твоя мама будет рада тебя видеть, – говорила я, осторожно устраивая кошечку на руках. Несколько раз, не удержавшись, поднесла ее поближе, чтобы поцеловать чумазый розовый носик. Я чувствовала, как ее мех осушает мои слезы. Кошечка продолжала мяукать, но теперь это было облегченное «мяу». Она знала, что будет в безопасности.

Забравшись в машину, я взяла запасную бандану и смочила ее водой. Уложила влажную ткань себе на колени и поверх нее устроила котенка. Кошечка тут же принялась лизать бандану, высасывая из нее влагу. Прошло трое суток с тех пор, как она в последний раз что-то ела или пила.