Комиссия состояла из трех человек. Один — интеллигентного вида гражданский дядька возраста Кисы Воробьянинова в нелепой красной бабочке (даже его круглые очки напоминали пенсне “друга” Бендера). Сразу видно — настоящий профессор (скорее всего, приглашенный из местного ВУЗа). Движения неторопливы, а в глазах одухотворенность от осознания философии Гегеля.

Двое других экзаменаторов были полной его противоположностью. В форме капитана и майора милиции они мало походили на знатоков сей науки. Их хмурые, словно вырубленные из пня морды выражали полнейший диалектический материализм. В их задачу, очевидно, входило зыркать по сторонам и вычислять нарушителей, что пытались списать.

А таких оказалась добрая половина. Историю выучить можно. Историю СССР уже сложно. А историю СССР с вплетениями истории КПСС — почти невозможно. Вот и приходилось хитрить. Я шпаргалки давно разучился мастрячить и бесстрашно надеялся на свою смекалку.

Абитура вокруг меня собралась разношерстная. Тут была парочка городских щеголей. Скорее всего, обеспеченные балбесы, которых родители заставили поступать в такое заведение, считая, что они наберутся уму-разуму. Несколько простовато-крестьянского вида рослых парней — это была основная масса. В бесформенных штанах, явно доставшихся им еще от пращуров, и простеньких ситцевых рубахах. Несколько достаточно уже взрослых поступающих с въевшимися следами мазута на мозолистых пальцах. Явно работяги с завода, пришедшие по рекомендации горкома как передовики труда. И была даже одна девушка.

Официально девушек в средку не принимали, но для этой сделали исключение. Ее отец-гаишник погиб при исполнении, и дочь изъявила вдруг желание пойти по его стопам. История эта приобрела масштаб, далеко выходящий за пределы области, и несла патриотический посыл. Ее раструбили по радио, и даже в какой-то центральной газете статью выпустили. В аудитории она старалась держаться уверенно, хотя по напряженным рукам и подчеркнуто выпрямленной спине лично мне было видно, каких трудов и нервов ей это стоило.

Сорок минут на подготовку, и пошли первые отвечающие. Несмелое блеяние, завалы на дополнительных вопросах и прочие незнания истории СССР профессора в бабочке очень расстраивали. Он морщился и постоянно теребил “пенсне”, даже иногда подсказывал, стараясь хоть как-то вытянуть сдающих. Если абитуриент твердо знал, кто такой Маркс, то шансы получить трояк у него были железные. Хотя тройки для проходного балла могло и не хватить.

Я не стал тянуть кота за причинное место и тоже пошел отвечать. Вопрос про войну ответил, как фильм показал. В красках и образах. Даже жестами помогал. Профессор заслушался. С лиц служивых, что сидели в комиссии, на время исчез скучающий вид. На несколько минут они превратились в примерных слушателей “радиоспектакля”.

А вот с Троцким, мать его за ногу, вышло не так гладко. Обхаял я его, конечно, как требовала того эпоха, но вразумительно рассказать о решениях злосчастного съезда не получилось. Я же не большая советская энциклопедия, а всего лишь мент. Но рассказывать старался тоже в красках. И ответ свой приправил декларативными высказываниями и прочими лозунгами.

Если посмотреть на мое выступление со стороны служивых, которые ни черта не разбирались в этом вопросе, то твердая пятерка. Не мямлил и не блеял. Уверенно и без запинки протянул нить повествования.