– А эти лохи были мы. А колымага, с которой бензин слили – ты мне подарил.

– Да ну на хрен? Как так?

– А вот так. Бывают в жизни приключения. Только ночью в этом домике мы были. Спали.

– Прости, Курсант, зуб даю, не знал… Санька олух, конечно!

Вот как случается. Пришел я прощения просить, а теперь Гоша сам передо мной извиняется. Случаются же повороты.

– Верю, что не знал.

– Простишь?

– А для чего еще друзья нужны? Чтобы ошибки друг друга терпеть.

– Это ты хорошо сказал. Ну, что сидишь? Наливай давай. Руку менять не будем.

Мы хлопнули еще по пятьдесят. Зажевали дольками лимона, колбасой и прочими кальмарами. Некстати вспомнилось, как в прошлый раз я унёс отсюда бокал с Гошиными пальчиками, а он заметил, всё понял, но спорить не стал. Дал мне гнуть свою линию.

– И спасибо тебе, – Гоша протянул мне руку, крепко пожав. – Все-таки если бы не ты, сгноил бы меня Горохов к чертовой матери.

– Да ладно. В расчете. Если бы не я, у тебя бы и дырки не было в легком.

– Дырка - не срок, до свадьбы рассосется, – гоготнул Индия. – Вот. Возьми, это тебе на правое дело. – Гоша положил на стол коричневатую пачку сотенных купюр.

– От криминала денег не беру, – улыбнулся я.

– А от друзей?

– Тем более. Их же потом отдавать придется.

– Эх… Вот что ты за мент такой неправильный? Ладно… Давай тогда выпьем.

-- За дружбу.

-- Наливай, Курсант.

***

Москва. Кремль. Месяц спустя.

– Когда зайдешь, представься как положено. Вопросов лишних не задавай. Если спросят, только тогда отвечай. Четко и кратко, – Горохов, раздувая раскрасневшиеся щеки, вытер платком капли на лбу. Жарко ему было в синем двубортном кителе.

– Да не волнуйтесь вы так, Никита Егорович, – я старался говорить ровно, но еще раз на всякий случай проверил блеск своих ботинок и глянул искоса в десятый раз в зеркало, которое висело в просторной приемной.

Вроде все нормально. Форма сидит сидит как влитая.

– Все будет в лучшем виде, – заверил я Горохова, поправив фуражку.

– И звание у него, – продолжал наставлять следователь. – Генерал армии. Не милиции. Смотри не перепутай.

– Это я знаю. Нет в милиции званий такого ранга, максимум генерал-полковник. Когда ему присваивали на ступень выше – пришлось армейское использовать.

– Тише ты… – Горохов снова полирнул лоб тряпицей и огляделся.

“Секретарь” министра, молодой парень, но уже в звании капитана, не обращал на нас никакого внимания. Уткнулся в красные папки, разложенные на его столе. Видно изучал наградные листы на следующих посетителей, что толклись в коридоре.

На столе резко и громко зазвонил телефон. Горохов вздрогнул. “Адъютант” взял трубку, что-то выслушал и сказал в ответ “есть”. Повернулся к нам:

– Вас вызывают.

– Ну, с Богом, – Горохов спрятал платок и первым пошел за капитаном.

Тот распахнул перед нами “аристократического” вида двери и впустил в огромный кабинет, больше похожий на зал для торжеств отделанный красным деревом.

Дорожка цвета советского флага с зелеными полосками по бокам в глубине кабинета уткнулась в важную делегацию. Во главе сам министр МВД Щелоков в парадном кителе с рядами многочисленных наград во всю ширь груди.

Глаза проницательные. Шикарная шевелюра тронутая по бокам сединой зачесана назад, оголяя широкий лоб. На форменном галстуке сияет золотом маршальская звезда.

Рядом с ним справа генерал попроще, слева присоседились двое полковников в милицейской форме.