— Андрей Григорьевич! — меня окликнул выглянувший из 413-го номера Горохов. — Вы нужны на осмотре. Пройдите сюда.

И очень вовремя, как чувствовал.

— Вас начальник зовет, — Черненко, сухо улыбнувшись, протянул мне руку, — До свидания. Передавайте привет отцу. Давненько про него не слышно. Это радует.

— Сплюньте, — я пожал ладонь. — Надеюсь, он остепенился.

— Горбатого могила исправит, — покачал головой Черненко. — Я, честно вам скажу, много видел. Вы присматривайте за ним. Уж очень он неугомонный человек и радикальный журналист. Таких у нас не жалуют.

— Спасибо за предостережение. До свидания.

Мы попрощались, и я вошел в номер. Тело убитого уже перевернули на живот. Катков марал дактилоскопической кисточкой мебель и предметы обстановки, Погодина не было (пошел, видно, по оперскому плану работать), Света стояла тихонько в углу и наблюдала за происходящим. Но вид у нее был далеко не праздный. Пытливый ум прокручивал версии на основе психологических “фишек”.

Я одного не мог понять — почему вдруг все в таком напряжении. Что тут без меня обнаружилось? И тут заговорил один из специалистов.

— Обратите внимание, — профессорского вида судмедэксперт в неестественно белоснежном, будто накрахмаленном, халате указал на спину убитого, которую усеяли красные борозды. — Кровоподтеки свежие, нанесены прижизненно, примерно в один период со временем смерти. То есть около десяти-пятнадцати часов назад.

— Его что, розгами били? — вытаращился Горохов, оторвавшись от протокола осмотра. — Следы, будто его высекли.

— Посмотрите, — судмед провел пальцем в перчатке по спине трупа. — Некоторые линейные следы образуют группы и ложатся как бы веером. Это напоминает удары многохвостой плети. Как минимум с пятью концами.

— Бл*ха, — не сдержался Никита Егорович. — Его что, пытали?

— Похоже на то… Но удары не слишком сильные. Ведь целостность кожных покровов не нарушена. Крови на спине нет.

— Но все же его били? — вмешалась Света.

— Да, но следы могли остаться и от не слишком чувствительных ударов, — продолжал «профессор». — Это все индивидуально для каждого организма.

— Как это? — спросил Горохов.

— Все зависит от эластичности стенок сосудов, от свертываемости крови, от факта приема гормональных препаратов и даже от состояния и функционирования печени. Вскрытие покажет. Исследования мы проведем по полной.

— Куда экспертизу назначать? — спросил Горохов. — В какое учреждение?

— В НИИ судебной медицины минздрава СССР.

Значит, я не ошибся. Не простой это судебный медик оказался. Как пить дать — профессор.

— Вот еще, — продолжал эксперт. — Обратите внимание. На запястьях тоже имеются кровоподтёки. Будто руки связывали при жизни. Ну или надевали наручники.

— Похоже, что парня убивали долго и мучительно, — задумчиво пробормотал Горохов, обгрызая кончик авторучки. — Скорее всего, пытали… Но зачем? По предварительным данным, ничего, кроме бриллиантовой подвески, не похищено. А тут ещё осталось столько всего. Значит, это не ограбление.

— Или убийца шел именно за подвеской, — предположил Катков, оторвавшись от обработки журнального столика дактилоскопической кисточкой.

В этот момент он был похож одновременно на маляра и на трубочиста, так как умудрился перемазать черным порошком лицо и руки. Но не обращал на это никакого внимания, ушел с головой в работу — в буквальном смысле этого слова.

— Возможно, что так, — кивнул Горохов. — Что там у тебя, Алексей, есть пальчики?

— Полно, Никита Егорович, только вопрос — чьи они… Труп я откатаю, проверю.