— Здесь проводили испытания, это один из первых РИТЭГов. Но в серию, насколько я знаю, такие метеостанции не пошли. Все-таки есть опасность облучения.

— Нужно срочно проверить эту станцию. Выдвинемся завтра утром. Спасибо за помощь, капитан.

Я с легким удивлением наблюдал, как он разминает руки и плечи, будто к чему-то готовясь после нашей драки.

— Нет, — замотал головой ГБ-шник. — Прямо сейчас ехать нужно. Сам говоришь, что Холодильщик всегда на шаг впереди. Нужно лишить его этого преимущества.

— Темнеет, — я глянул в окно разбитой «Волги». — Как дорогу найдем?

— Дорогу я знаю. Раньше мы использовали станцию для проведения учений. Бывал я там. Отпусти Шубина, пойдем втроем. Никому из своих ничего не говори.

— Хорошо, — я выбрался из машины.

Борис последовал за мной:

— О нашей встрече тоже никому ни слова. Машину, скажешь, разбил из-за колеса спущенного. Завернуло.

— Целое же колесо?

Капитан подошел к заднему колесу и воткнул в него нож. С жалобным шипением «Волга» осела на правый бок.

— Километров пять на машине можно проехать по лесной дороге, а дальше пешком. Я за тобой и Шубиным заеду через час. Встречаемся возле площади горисполкома.

— Хорошо, — мы пожали друг другу руки, я развернулся и зашагал в сторону гостиницы, раздумывая, как объяснить теперь Горохову, что Шубина надо срочно выпустить.

Логичнее всего было бы все ему рассказать, но все-таки я дал слово. В шефе я, конечно, уверен, но вот в его окружении… Тот же Огурцов всегда подозрительно трется вокруг нашей группы Или прокурор Звягинцев — всегда в курсе всех наших поползновений. Нет… Пока придержу все в тайне. Лаврентьев прав. Нужно лишить Холодильщика возможности предугадывать наши действия. Надеюсь, на этой чертовой метеостанции мы найдем ответы на многие вопросы.

Я почувствовал как волоски на спине встали дыбом, будто шерсть у пса перед охотой.

Глава 25

Чтобы освободить Шубина, пришлось поднять прокурора Звягинцева. Никите Егоровичу долго объяснять ситуацию не пришлось. Обрисовал ему оперативно и в двух словах, и этого было достаточно. Хоть я и дал слово ГБшнику держать язык за зубами, но Горохов все-таки мой начальник. Хороший и надежный. Он мне доверял — и я не мог играть с ним в прятки. Прошли с ним огонь и воду. Если на то пошло, ему я доверял даже больше, чем себе.

Изумление на лице Шубина было неподдельным, когда дверь его камеры распахнулась и в проеме нарисовался я. Я подумал, что это самая искренняя его эмоция из всех, что мы могли увидеть. Ни страх в перестрелке, ни бравада после ареста не были такими настоящими.

— Ты свободен, — бросил я с порога.

Еще больше он удивился, когда я передал ему привет от капитана Лаврентьева и нарезал от его имени новую боевую задачу.

Валера внимательно слушал и кивал. Спесь как рукой сняло. Теперь передо мной ему незачем было притворяться гнилым ментом или, наоборот, доблестным служакой. Я ввел его в курс дела о некой метеостанции, которую нужно сегодня же проверить, пока “крот” не слил информацию о наших планах Холодильщику.

— Спасибо, Андрей Григорьевич, — сказал он, протянув мне руку. — Что поверили мне. Сам я не мог раскрыться, но теперь рад, что не считаете меня за крысу.

— Время покажет, — уклончиво ответил я, пожав в ответ руку.

Рано было нам благодарности друг перед другом рассыпать.

Вместе с Шубиным мы встретились с Лаврентьевым на условленном месте возле площади горисполкома. Тот поджидал нас на бежевой «Ниве». Одет уже не в мятый костюм, а в штормовку и брезентовые штаны, но борода всё та же. Вид смурной, взгляд напряженный.