Никто, понятно, не решался нарушить приказ тцара. Старики говорили, что тцару только дай к чему придраться, чтобы быть правым в глазах сограждан, он тогда вообще запретит подниматься в воздух всем, кроме тцарских посланцев, а это погубит выучку драконов, так как им до зарезу нужны полеты.

    * * *

    Ратша сидел под скалой, точил меч. Меч достаточно остер, но ему нравилось делать лезвие еще острее, довести до остроты бритвы. Конечно, против закованного в железо воина это ничего не даст, но горделивые артане предпочитают сражаться обнаженными до пояса…

    Он хищно улыбнулся. Артане сражаются так не только из-за какой-то особой храбрости: без лат гораздо легче двигаться, в поединках они побеждают куявских латников за счет скорости, ловкости, но кто умеет и не уступает артанам в скорости, тот не упустит преимущество хороших доспехов.

    Через двор мелькнула широкая тень, тут же ветерок поднял пыль и погнал к обрыву. Ратша вскинул голову, мир перечеркнула огромная темная туша. Черный дракон стремительно опустился с синего неба, по каменным плитам с цокотом и желтыми искрами пробежали толстые темно-зеленые лапы. Дракон с усилием выставил в стороны крылья, замедляя бег, его остановило в двух шагах от Ратши, он с великим облегчением лег, морда оказалась прямо у сапог Ратши.

    Ратша опасливо подтянул ноги.

    Слезли Иггельд и Апоница. Апоница кивнул Ратше, приветствуя, молча ушел в дом. Иггельд хлопнул Черныша по щеке, отпуская, подошел к воину. Ратша встал, Иггельд уже не мальчишка, каким убегал из Города Драконов, пряча за пазухой жалобного дракончика, это основатель всего здешнего городка, и приветствовать его нужно хотя бы как равного.

    – Да сиди ты, – воскликнул Иггельд. На щеках появился румянец. – Ты чего смеешься?

    – Привыкай, – сказал Ратша. – Если я тебе кланяюсь, то и другие, глядя на меня, начнут кланяться. Так надо. Мир на этом держится. Что прикажешь?

    Иггельд огрызнулся:

    – Ничего я не приказываю! И не буду. Но, если хочешь, могу взять с собой.

    – Куда?

    – Да просто прокатиться вниз, на равнину.

    – Когда?

    – Да прямо сейчас.

    Ратша оглянулся в сторону скачущего Черныша. Тот отыскал выброшенную старую шкуру быка, играл с нею, то подбрасывая, то делая вид, что боится, прячется, а потом нападая на нее сбоку, страшно скаля зубы и грозно взрыкивая.

    – Не устал?

    – С какой стати? Для Черныша от Города сюда рукой подать.

    Ратша кивнул.

    – Хорошо. Попей воды, а то скрипишь, как несмазанное колесо, я за это время все сделаю.

    Иггельд молча направился в дом. Ратша прав, в горле в самом деле першит, скребется, царапает коготками. И хотя летал над горами, но кажется, что пыль из-под копыт артанских коней уже поднялась и сюда, к горным вершинам. А Ратша в самом деле все сделает. Уже не пугается, когда огромная закованная в прочнейший панцирь туша выпрыгивает из тьмы и бросается как на добычу: пасть разинута, клыки блещут, словно выдернутые из ножен клинки, топот, земля вздрагивает, в этом случае надо поскорее прижаться к стене, чтобы дракон не опрокинул, а он не успокоится, пока не оближет. Теперь, когда признал своим и Ратшу, приветствует его почти так же ликующе, как и Иггельда, хотя, правда, приказы начисто игнорирует, только скалит зубы и на особенно грозные команды просто стреляет длинным языком, стараясь залепить прямо в губы.

    Кормит его, поит и чистит тоже Ратша, даже купает.