И нет очевидных признаков, позволяющих отличить друга от врага: ни белой как мел кожи Форулканов, ни звериного обличья Джелеков. Конечно, и раньше встречались бандиты и прочие преступники, сделавшие ремеслом поживу на сородичах; но Галар их тоже не понимал. Глупцы предали доверие, обрекая себя на жизнь в одиночестве и страхе. Даже среди их братства процветают измена и коварство. Чем дольше длится жизнь разбойника, тем она жальче, сколько бы богатств он ни скопил, какой бы власти ни добился.

 "В лишенном добродетелей мире всё становится порочным, и богатства, и даже семья, и новый день неизменно тусклее прошедшего.

Боюсь, война пробудит преступника в каждом из нас".

Путешествуя среди вереницы фургонов, он ощущал, как грядущее наваливается на всех, густое и душное, и небеса превращаются в тяжкий гнет.

Но последний день показался насмешкой над этими мыслями: бирюзовое небо, теплый ветерок с юга. Невысокие холмы вдоль дороги пестрели провалами старых шахт, всюду виднелись неровные тропки; там и тут попадались старые пруды, выкопанные сотни лет назад и полные тухлой воды или ядовитого бесцветного песка. Галар замечал остатки деревянных строений - здания и помосты, леса и заборы. Однако деревья, некогда затенявшие холмы и долины за ними, были давно сведены.

Любая сцена запустения многое говорит нам. Хотя Галар старался видеть во всем следы былых триумфов, даже они наносили глубокие раны душе.

Он скакал во главе колонны, чтобы не попадать в пыль. Хенаральд доставил меч лорду Аномандеру, и память о благословении, случившемся  - или нет? - в Палате Ночи, все еще терзала его. Достаточно было посмотреть на сжимающие поводья руки, на эбеновую кожу, чтобы вспомнить тот миг. Воскрешая злосчастный день в Цитадели, он невольно качал головой: иногда в восхищении, но гораздо чаще в недоумении. Любое сказанное там слово, казалось, пылает огнем - даже слова, сказанные им самим, ощущались заклинаниями или фрагментами беспорядочной, призрачной, разделенной всеми присутствовавшими поэмы.

Если таковы дары присутствия божества... Галар Барес наконец понял, в чем награда веры. В бусинах слов, перегруженных значениями; в признаниях и разочарованиях, в тайнах и вспышках ярости таится ужасающая сила. В такие мгновения, осознал он, целые миры можно изменить, сломать, переделать и перекрутить заново.

Он не мог вообразить состояние лорда Аномандера, провозглашенного защитником и первенцем Матери Тьмы, хотя и статус и власть не позволили ему предотвратить бойню. Теперь, ходят слухи, он порвал с братом Андаристом, между ними пропасть, которую нельзя было вообразить месяцем ранее.

Прибыв в лагерь, Галар предстанет перед командующей Торас Редоне и возгласит призыв на войну. Легион Хастов пойдет на север, к Харкенасу. Там Торас Редоне преклонит колено перед лордом Аномандером и отдаст легион ему в служение. Именем Матери Тьмы. Потом - возможно, к исходу зимы - их оружие заревет голосами ужаса перед Легионом Урусандера.

Галар Барес знал исход столкновения, но гадал, каков будет вкус победы.  "Предвижу будущее слишком горькое, невыносимое. Мать Тьма, твой Первый Сын просит лишь одного. Одно слово, и ты заставишь Урусандера встать на колени и закончить войну до настоящего начала. Совместно Аномандер и Урусандер выловят убийц, свершат правосудие. Назовем их преступниками и сохраним привычный мир".

Однако некая часть разума сомневалась, и голос ее был ядовит и звонок: а стоит ли этого привычный мир?

 "Она взглянет на меня, и снова я увижу истину в ее глазах. Пьяная или трезвая, победит меня своим желанием. Я сдамся, слабый, готовый на обман и предательство. Превращу клятвы в насмешку, хотя жажду соблюсти их и найти честный ответ в неверной любви неподходящей женщины.