Идея, пришедшая мне в голову прямо сейчас, на первый взгляд выглядела довольно дико. Я надумал отправиться в редакцию еженедельника. Ну да, уже почти вечер, но до конца рабочего дня еще полтора часа осталось, должен успеть до того, как моим подчиненные по домам разбредутся. Зачем это нужно? Не знаю. Но мне кажется правильным то, что я сам расскажу своим подчиненным о том, что услышал от руководства. Да, Вика с подобной задачей справится не хуже, а то и лучше, но… Все-таки у них праздник накрылся, а это всегда неприятно. Ребята ждут, готовятся, а тут такой облом. Оно, конечно, можно и не подрываться сейчас, а завтра съездить, тем более что я все равно хотел устроить себе некий разгрузочный день, вот только обстановку мне хочется сменить, хоть ненадолго, воздухом свежим подышать опять же. А то ведь я на этой неделе даже и на улице толком не был, что неправильно. Эдак мозг от всех этих интриг игровых у меня скоро плавиться начнет.

Ватутин, конечно, жуткая зануда, но следует отдать ему должное – как организатор он дивно хорош. Я толком перекурить не успел после звонка ему, как уже оказался в машине, мчащейся по Москве в сторону редакции.

– В пятницу все сотрудники редакции в «Радеон» приедут, – сообщил я своему телохранителю, который на этот раз устроился рядом со мной. – Надо бы, наверное, транспорт организовать.

– Это вне моей компетенции, – холодно отозвался он. – Ничем не могу помочь.

Резонно, опять глупость сморозил. Ну а кто может? Какой отдел этим занимается? Верейская наверняка знает, но я не рвусь с ней беседовать после нашей последней встречи.

А ведь смешно будет, если подобные функции возложены на подразделение Свентокской. Вот она порадуется!

Или я дурью маюсь? Им самим добираться удобнее будет, они же все из разных уголков города поедут. Какой смысл сначала переться в редакцию, а уж оттуда по пробкам ехать в «Радеон»?

К слову – вечерние пробки еще не успели появиться, дороги оказались относительно свободны, и до нужного места добрались мы быстро. И, черт возьми, с каким удовольствием я вдохнул слегка затхлый, но такой родной запах редакционных коридоров. Только потеряв свою прежнюю жизнь, ты начинаешь понимать, как же она была прекрасна. И все ее предыдущие недостатки, которые тебя так бесили раньше, начинают казаться не более чем забавными и милыми нелепостями, делавшими твое существование ярким и незабываемым.

И совсем уж хорошо мне стало, когда я услышал привычную для уха ругань, раздающуюся из-за дверей.

– Нет, эта статья должна идти сюда! – довольно громко возмущалась Таша, что меня немного удивило. – Она в этом выпуске лучшая!

– Потому что ее писала ты?! – взвизгнула Мариэтта. – Да? Твои статьи – шэдэ-э-э-эвр, а мои – так, шлак? Бросовая порода?

– Не зря я тебе подарила словарь синонимов, – констатировала Шелестова с невероятным ехидством в голосе. – Как знала!

– Хоть оборитесь, но я всё оставляю как есть, – хладнокровно заявила Вика. – Номер полчаса как подписан должен быть, а вы все собачитесь. Надоели хуже смерти. Ксюш, все, мы подытожили, своди окончательный электронный макет, я его подпишу – и отправляем.

– То есть мое мнение никого уже не интересует? – поинтересовался я, входя в кабинет. – Беда!

Вот нравятся мне эти немые сцены, нравятся. Всякий раз нарадоваться не могу, глядя на озадаченные лица своих подчиненных.

Первой, как всегда, отмерла Шелестова. Она глянула на наручные часы, после подошла к окну и уставилась на небо.

– Чего пытаешься высмотреть? – осведомился я у нее. – Если не секрет.