Изменить размер шрифта - +

– Если бы вы только знали, что я сейчас обнаружила! Коммун…

– Тише, тише! – Граве прижал указательный палец к губам и увлек Мелсиню в ее контору.

Прочитав листовку, приват‑доцент заволновался еще больше, чем сама владелица магазина:

– Сейчас же звонить в гестапо! Сейчас же, не теряя ни одной минуты! – И он лихорадочно стал перелистывать телефонную книгу.

– Но ведь я обещала своему другу… Мне прежде всего надо поговорить с Кисисом, – колебалась Мелсиня.

– Что там Кисис! Что он понимает в таких делах?.. Здесь дорога каждая секунда! – И Граве энергично набрал номер.

…Вечером, на очередном приеме у Граудниеков, приват‑доцент стал героем дня. Его чествовали и поздравляли так бурно, будто он по крайней мере спас всех присутствующих от смерти.

 

18

 

Оберштурмфюрер Рауп‑Дименс нажал кнопку звонка. Ввели арестованную. Это была светловолосая женщина лет тридцати, в рабочем халате продавщицы. На серовато‑синей материи белели пятна муки.

– Вы уже давно работаете в бакалейном магазине на улице Адольфа Гитлера, сто семьдесят восемь?

– Третий год.

– Если не ошибаюсь, при большевиках вас назначили старшей продавщицей?

Арестованная не ответила.

– Впрочем, это не имеет значения… – небрежно заметил Рауп‑Дименс и продолжал более вежливым тоном: – Поймите меня правильно, фрейлейн Земите, я вовсе не считаю вас коммунисткой. Вы просто попались на удочку и поддались большевистской агитации. Еще не поздно одуматься. Я готов посмотреть сквозь пальцы даже на то, что у вас нашли листовки. Скажите мне только, кто дал вам их на хранение?

– Мне их никто не давал. Я нашла эти листовки на улице, думала, пригодятся в магазине, вот я их и взяла. Вы же сами знаете, что бумага сейчас очень дорогая. Для обертки товаров одной «Тевии» не хватает.

Оберштурмфюрер усмехнулся:

– Ах, вот как!.. Значит, отпускаете покупателям товар, завернутый в антигосударственные листовки? Недурной способ пропаганды!

Продавщица в отчаянии сжимала руки.

– Но я же не знала, что там написано!

Оберштурмфюрер, как бы погрузившись в глубокое раздумье, вертел карандаш.

– Да, да, все это звучит весьма правдоподобно. Что же, кажется, придется вас освободить… – И вдруг резким голосом, точно топором отрубая слова, спросил: – Почему же моему знакомому вы отпустили товар в обычной оберточной бумаге?

Арестованная побледнела. «Сейчас она сознается», – подумал Рауп‑Дименс. И когда она сказала: «Можно мне задать вам вопрос?» – гестаповец вежливо ответил:

– Пожалуйста, прошу вас.

– Что покупал ваш знакомый?

– Килограмм крупы.

– Ну подумайте сами, разве можно целый килограмм завернуть в такую маленькую бумажку!

«Что? Она еще надо мной смеется! Хорошо же, я ей сейчас покажу!» Он нажал под столом кнопку звонка и закурил сигарету. В кабинет уверенной походкой вошла Мелсиня. Начиная с вызывающе накрашенных губ и кончая ярко‑красными туфлями на толстой подошве – все в этой особе было утрированным. Увидев Земите, она отпрянула к дверям.

– Но, господин оберштурмфюрер, вы же обещали, что…

– Не волнуйтесь! Тому, кто побывал в моем кабинете, больше не представится случая болтать. Ну, рассказывайте… Все, что вам известно.

– Эту Земите я всегда считала коммунисткой. Я слышала, как она говорила, будто при большевиках хорошо жилось…

Рауп‑Дименс резко оборвал свидетельницу:

– Это я уже слышал. Ближе к делу!

– Земите мне уже давно казалась подозрительной.

Быстрый переход