— Ужинать будем? Я есть хочу.

Сглотнула, и вдруг так больно стало и пусто внутри, когда комок в груди начал стремительно таять.

— Закажи в ресторане, я не готовила ничего… В книжке номер.

Глеб фыркнул, и дверь закрыл, а я услышала его голос из коридора.

— Замуж она собралась… А в доме есть нечего.

Я глаза закрыла и рукой рот зажала, чтобы не закричать.

Ужином Мартынов занимался сам. Заказал, на стол накрыл, даже еду на тарелки раскладывал сам. Я из спальни вышла только когда он меня позвал. Он думал, что я по-прежнему с Сонькой по телефону болтаю, а я, если честно, в себя приходила. Подружка на меня зашипела, когда я ей призналась в содеянном, заявила, что я всё-таки дура и в моём положении нужно было заставить Мартынова очень долго вымаливать у меня прощение, на коленях, если понадобится, но я не спешила с ней соглашаться. Она-то Глеба не знает, а я… Да, не так долго мы и знакомы, но я его чувствовала, и в данной ситуации была совсем не уверена, что Мартынов мучиться готов. Даже если предположить, что он на самом деле пришёл ко мне, как говорит, заменяя этим другое, более важное для меня признание, страдать и вымаливать у меня прощение он бы не стал. Не тот характер, и не тот человек. Он предлагает только то, что может предложить, то, что у него есть — за душой и на сердце, и требовать что-то большее, просто в угоду своему самолюбию, бессмысленно и бесполезно. В том, что касается его чувств, я была уверена, что Глеб всегда будет честен, и терпеть и притворяться вряд ли станет, просто уйдёт, как когда-то, и поэтому я сегодня и сделала ему это предложение, возможно, чуть-чуть поторопившись, но я сказала всё как есть и рассчитывала на ответную честность. Глеб либо должен был сразу уйти, либо остаться. Он остался. Хотя, мне до сих пор в это не верилось.

Я вышла в гостиную и неожиданно поняла, что волнуюсь сильнее, чем думала. На Мартынова посмотрела, радуясь, что он меня пока не замечает, колдуя у стола, а потом подошла и обняла его сзади, решительно плюнув на все свои опасения. Глеб замер, поднял руки, позволяя себя обнять, а потом поинтересовался:

— Ты так проголодалась?

— Можно и так сказать.

Я потёрлась щекой о его спину, а Глеб вдруг насторожился:

— Ты плачешь, что ли, Жень?

— Нет, — соврала я.

— Ну и зря. Раз уж всё так серьёзно, я про свадьбу, в смысле, то можно и поплакать. Все невесты ревут. Хотя, меня это всегда удивляло.

— У тебя более богатый опыт, чем я предполагаю? — пробормотала я, отпуская его и поспешно смахивая слёзы.

Мартынов обернулся и посмотрел на меня. Очень серьёзно посмотрел, я даже испугалась, что сейчас услышу что-то неприятное, но Глеб вдруг наклонился ко мне и подставил щёку для поцелуя.

— Целуй.

— За что это?

— Потому что я так хочу. Целуй.

Я поцеловала.

— Спокойнее стало? — поинтересовался Глеб.

— Почему ты остался?

Он пожал плечами.

— Вдруг подумал, что мне идти некуда. Садись за стол.

Я села и даже тарелку к себе придвинула, хотя понимала, что ни кусочка проглотить не смогу.

— Как это мило с твоей стороны… Значит, у тебя просто нет выбора?

— Выбор есть всегда. — Мартынов вино разлил, сел и на меня посмотрел. Сдвинул брови, вроде бы только что задумавшись над моими словами. — Мне кажется, или ты уже жалеешь?

Я уставилась на салат в своей тарелке.

— Глеб, я просто хочу…

— Слишком многого, я помню.