— Ты с ума сошёл? Я не сутулюсь!

Мартынов опустил глаза вниз, как бы проверяя это утверждение, и уставился в вырез моего декольте. Развернул меня, а у меня получилось ткнуть его носком туфли в лодыжку. Глеб тихо охнул и посмотрел на меня укоризненно. С минуту мы молча скользили по танцплощадке, я посматривала на Раю через плечо Мартынова, встретилась с ней взглядом и тут же отвернулась, почувствовав неловкость.

— Жень, хочешь, я сделаю так, что она больше не будет на тебя смотреть?

— Такое возможно? — не поверила я.

— Конечно. Как только у неё не будет повода.

Я задумалась.

— И что ты предлагаешь?

— Очень действенный способ, — заверил меня Глеб. И прежде чем я успела до конца понять, что он имеет в виду, Мартынов притянул меня к себе и поцеловал. Точнее, он не целовал, а просто прижался губами к моим губам, очень крепко, я даже в первый момент не поняла, что же произошло. Мы остановились, кто-то рядом пробормотал слова извинений, видимо, едва на нас не натолкнувшись, а я напряглась, вцепившись в плечи Глеба и не зная, что предпринять. Ведь он не целовал меня! Просто играл, дурачился, и мне казалось, что я даже улыбку его чувствую своими губами. А меня бросило в жар, я крепко зажмурилась, и чувствовала себя дура дурой. Да, его губы обожгли, голова закружилась, дыхание сбилось, но всё это было не по-настоящему, и я это очень остро чувствовала.

Глеб меня отпустил, я от него отвернулась и облизала губы. Не хотела я на него смотреть! Может, мне ему ещё и спасибо сказать? За то, что собой пожертвовал, одолжение сделал…

— Женьк… — позвал он немного расстроено, видимо, понял, что я отнюдь не рада его "помощи".

Вернуться тут же за стол было бы ошибкой. На нас и так все смотрели с любопытством, я прятала глаза, боялась столкнуться взглядом с Раей сейчас. И боялась не потому что было стыдно за поцелуй, а потому что… Вдруг все заметили, что целовал он меня нарочно, не по-настоящему? Эта мысль приводила меня в отчаяние.

— Женя.

— Что?

Глеб пару секунд подбирал слова.

— Я сделал ошибку?

— Да, наверное, — довольно легко отозвалась я. Даже сама себе удивилась. — Мы ещё танцуем?

Он взял меня за руку.

— Давай вернёмся за стол.

Я кивнула.

— Не знаю, обрадует ли это тебя, — усмехнувшись, проговорил Мартынов, подливая мне вина, — но она больше на тебя не смотрит.

— Наверное, ей надоел дешёвый спектакль.

— Всё-таки у тебя ужасный характер.

Я улыбнулась ему.

— Зато на тебя смотрит Наталья Викторовна. И, между прочим, делает это зря. Анатолий Сергеевич заметит и открутит головы вам обоим.

— Тебе будет меня жаль?

— Безумно. Я умру от горя.

— Зря смеёшься, тебе на самом деле будет меня не хватать.

— Кто тебе это сказал?

Мартынов пожал плечами.

— Мне так кажется. Я вношу в твою жизнь разнообразие.

Я долго смотрела на него. Глеб не спеша потягивал вино, смотрел на сцену, а не на меня, и, по всей видимости, всерьёз верил тому, что говорил.

— Мне не нужно разнообразие, — наконец сказала я. — С моей жизнью всё в порядке.

— Ты на самом деле так считаешь?

— Прекрати, Глеб. — Я всерьёз нахмурилась. — Это в твоей жизни бардак, ещё не ясно, есть ли у тебя вообще дом. Место, куда ты просто можешь приехать, где тебя ждут. И учить меня как жить, ты права не имеешь.

Он посмотрел на меня, а я отвернулась. И губы поджала, чтобы Мартынов случайно не заметил, что они дрожат.