— Их нужно как-то решать.

Глеб потёрся носом о мою щёку и усмехнулся.

— Женька, ты когда напиться успела?

Я откинула голову назад, чтобы ему было удобнее меня целовать.

— Понятия не имею…

Ну что, теперь я самая настоящая изменница, подумалось мне на следующее утро. Глаза ещё открыть не успела, а угрызения совести уже дали о себе знать. И ведь что самое интересное, я даже не была удивлена, только стыдно было за себя. И что на меня нашло вчера? Ведь даже на алкоголь не спишешь…

Я уже довольно давно проснулась и теперь лежала, подложив под щёку ладонь, и изводила себя этими мыслями. Я изменила Димке. Захотела и изменила. Самое страшное слово — захотела. Захотела!

Тишину в комнате ничего не нарушало, только дыхание Глеба за моей спиной. Глаза я приоткрыла, увидела солнечный свет, пробивавшийся сквозь плохо задёрнутые шторы, и снова зажмурилась. Уж лучше бы ночь никогда не кончалась. Пусть было бы темно, чтобы не видеть ни себя, никого другого. Так бы и барахтаться во вчерашней темноте, помнится, она мне такой уютной казалась.

А вот если бы не казалась, возможно, и не натворила бы я таких дел… Хотя, какой смысл гадать? Всё уже случилось.

Я не удержалась и вздохнула, а за моей спиной наметилось оживление. Глеб перевернулся на бок, его рука оказалась на мне, а я внутренне сжалась и крепче зажмурилась. Не представляла, как посмотрю ему в глаза, когда он окончательно проснётся и меня решит разбудить. Я не знала, чего ждать от этого утра. А вдруг Глеб решит поинтересоваться — жалею ли я о случившемся? Смогу ли я дать ему честный ответ? Мол, да, жалею. Потому что теперь всё чертовски осложнилось.

Да ещё Глеб!.. Придвинулся ко мне, стиснул и шумно вздохнул прямо мне в ухо. А у меня внутри всё опять сжалось, сердце заколотилось, и я вдруг поняла, что вот сейчас он скажет какую-нибудь пошлость, вроде того, что он не ожидал от меня такого, что ночь получилась неожиданно хорошая, или того хуже — бурная, и тогда я его ударю. Или разревусь. Сама не знаю, чего от себя ждать.

— Есть хочу, — проговорил он, прижавшись к моему плечу колючей щекой, а я неожиданно поняла, что улыбаюсь. — Жень…

— Я сплю, — фыркнула я и в доказательство натянула на себя одеяло.

— Не ври, ты давно не спишь.

Я не ответила, мне не до разговоров было, я старательно прислушивалась к себе. Напряжение спало и теперь помимо угрызений совести и смущения по поводу своего необъяснимого поведения этой ночью, пришло понимание того, что в моей постели, со мной под одним одеялом лежит мужчина и обнимает меня. И это совсем не Димка. А мне, если честно, не хочется его отталкивать и начинать заниматься самокопанием и самобичеванием. Мне вообще ничего не хочется. Нырнуть бы под это самое одеяло с головой, закрыть глаза и постараться ни о чём не думать, ни о чём плохом. Глаза я на самом деле закрыла, но только для того, чтобы успокоиться и от волнения не наговорить глупостей, когда всё-таки осмелюсь повернуться к Глебу.

Мартынов приподнялся на локте, подпёр голову рукой и теперь разглядывал меня, я даже с закрытыми глазами это чувствовала. Потом его палец скользнул по моей щеке, убрал прядь волос, и Глеб всё-таки спросил:

— Жалеешь?

Я перевернулась на спину, сложила руки на животе и, наконец, рискнула открыть глаза и взглянуть на него.

— Я не знаю, — призналась я честно.

Он смотрел очень серьёзно, с лёгким прищуром, а через мгновение вдруг задорно улыбнулся и передразнил:

— Не знаю… Не знаю, а мне понравилось.

Получил кулаком по плечу и рассмеялся.