Я сунула нос в пионы, пряча улыбку. Кажется, я собираюсь сделать ещё одну ошибку…

Вечером мы снова перебрались на крышу. Глеб вытащил диванные подушки и разложил их прямо на крыше, а у меня в душе даже не шевельнулось ничего. Хотя, диван у меня светлый, белый почти и каждое пятнышко на обивке видно… Чёрт с ней, с обивкой. Зато какое удовольствие устроиться на них, завернувшись в плед и прижавшись… Ну, да, да, к Глебу!

— Темнеет, — сказал он и потянулся через меня за бутылкой пива. Это вообще такая пошлость, пить пиво и есть чипсы, особенно, якобы в романтический вечер. Я с грустью об этом подумала, привалилась к плечу Мартынова и поставила себе на живот миску с чипсами. Пиво я не пила, только пару глотков сделала и объявила, что терпеть его не могу, и мне плевать, что пиво это какое-то особенное, фирменное и так далее, а вот чипсы я уважаю. Хотя, вместо пива и чипсов нужно было бы пить шампанское и заедать его клубникой, так было бы правильнее. Но кому хочется сегодня поступать правильно?

— Мы опоздали, надо было чуточку пораньше прийти. Тогда бы увидели, как солнце в куполах церкви отражается.

— Пораньше мы не могли, — веско заметил Мартынов, а я укоризненно посмотрела на него.

— Глеб, я про церковь тебе говорю.

— Так я тоже… про святое дело. Не замёрзла?

— Нет. — Я прижала свою ногу к его ноге и пошевелила пальцами. Сунула в рот ещё кусочек жаренной картошки, задумчиво прожевала, а потом с негодованием сунула миску Мартынову. — Убери её от меня.

Он рассмеялся.

— Это самая лучшая крыша на свете, — проговорила я спустя некоторое время. Внизу слышался шум проезжающих машин, в окнах домов внизу появились огни, и подул прохладный ночной ветерок. Я сунула нос под одеяло, прижалась к плечу Глеба и удовлетворённо вздохнула. Мне на самом деле было хорошо.

— Всегда хотел диван-качели прикупить, и вон туда их, — Глеб указал в сторону моих ящиков с цветами. Я тут же возмутилась.

— Вот ещё! Там цветы. Качели можно на ту сторону, там всё пусто.

— Там солнце.

— Значит, навес нужен.

— Ой, всё удовольствие испортила! Я столько времени мечтал, а ты за минуту всё на корню зарубила. Что за характер?

— Нормальный у меня характер. Просто я лучше знаю.

— Я промолчу…

— Самое правильное решение, — поддакнула я, а Мартынов вдруг расхохотался.

— Вот же заноза! Я ей слово, она мне пять в ответ.

— Да не правда! Просто ты не прав. Если туда поставить качели, то цветы придётся передвинуть на ту сторону, а там они точно не выживут, так как там солнце палит. И в итоге останемся без цветов. А какой тогда толк от качелей, если цветов не будет?

— Действительно, — изумился Глеб, выслушав мои разглагольствования, — и как это можно без цветов, но с качелями?

Он смеялся надо мной, я решила обидеться, но как обижаться, когда тебя целуют да ещё с таким пылом?

— Телефон звонит, — сказал Глеб, подняв голову и прислушавшись.

Я поморщилась и глаза закрыла. Из кухни неслось насмешливое:

— Солнышко, возьми трубку! Со-олнышко!

Мартынов хмыкнул, отодвинулся от меня и подпёр голову рукой.

— Ответь ему.

— Не хочу. — Он молчал, и тогда я открыла глаза. — Имею я право не хотеть?

— Боишься, что соврать не сможешь?

— И это тоже. И… Хватит, Глеб! Не хочу.

Я повернулась к нему спиной и вздохнула с облегчением, когда телефон замолк на полуслове.