— Да, пишет очень неплохо, но... Вы же сами понимаете, — говорили про Шуру.

Ко всему прочему Шура был женат на хорошенькой злобной сучке, которой в свое время нужно было всеми правдами и неправдами после университета остаться в Ленинграде, а не возвращаться в свою Вологду. История примитивнейшая и банальная, но от этого не менее горькая...

Счастье, что тогда они не обзавелись детьми и в их доме появился Я!

* * *

— Во, гляди, Кыся, как они тут ездят, бля! — неодобрительно покачал головой Водила. — Мы ж с тобой на нашей «вольве» неслабо идем — сто двадцать в час, а они, суки, на своих легковых «мерсах», «бээмвухах» и «поршах» — нас как стоячих делают! По сто восемьдесят, по двести чешут, придурки немецкие!.. Единственная страна, Кыся, где скорость не ограничена, мать их. Вот они друг перед другом и выдрючиваются. А потом удивляются — откуда у них на автобанах такие аварии, машин по сорок за раз — в хлам!..

Я с досадой отметил, что Водила, как сказал бы Шура Плоткин, явно «сорвался с крючка». То есть неожиданно оборвал нить Контакта со мной и переключил свое внимание на чисто внешние, привычные ему раздражители. Но тут же я честно признался себе, что виноват в этом сам. Уж слишком не вовремя я стал вспоминать Шуру, себя и то время, когда мы были молоды... Слишком отвлекся.

«Водила! — мысленно сказал я и напрягся так, что у меня даже между ушами заломило. — Постарайся сосредоточиться и понять все, что я тебе скажу. Пожалуйста, вспомни опять про свою фанеру. Я тебя очень, очень прошу, Водила!!!».

— И знаешь, Кыся, что мне еще не нравится? — тут же, почти без паузы, проговорил Водила. — То, что меня пытались на наркоту проверить. Меня! Которого здесь столько лет знают как облупленного. И собачки эти чуть на говно не изошли... Ну их еще можно понять — им службу служить, а тут мой Кыся им кислород перекрывает! А если они не только на тебя лаяли, а, Кыся?..

Я поощрительно положил ему на плечо лапу и даже муркнул. Но Водила ласково отодвинул меня и сказал:

— Отсунься маленько, Кыся. Я закурю. На хера тебе дымом дышать? Эх, жаль, я твою зажигалочку посеял...

Я испугался, что Контакт снова прервется, и опять напрягся до головной боли: «У тебя в фуре — минимум сто килограммов кокаина! Его погрузил в твою фуру Лысый. Осторожней с ним! Он вооружен. Он — трус и от испуга может начать стрелять...»

Стоп, стоп, Мартын!.. Слишком много информации! Что я делаю?! Постепенно, постепенно...

— А не загрузили ли меня чем-нибудь этаким в той шараге? — Водила приспустил боковое стекло, закурил и уточнил: — Кроме фанеры... А, Кыся? Если пошурупить мозгами — в любую пачку фанеры можно килограмм сто кокаина спрятать. Вырезал в листах круг диаметром с метр, снизу и сверху по паре целых листов прихреначил, а в середку хоть слона запихивай! Дескать, водитель на этой машине проверенный, его трясти не станут. А если и стопорнут — все тут ни при чем. Водилу — за жопу и в конверт. И пусть доказывает, что он не верблюд!

Признаюсь, я был ошеломлен. Не в обиду Шуре Плоткину сказано — теперь я никогда не поручился бы за то, что Шура понял бы меня лучше, чем Водила!..

— Конечно, — продолжал размышлять Водила, — товар они потеряют... А это минимум по сотне баксов за грамм! То есть — сто тысяч зеленых за кило... А за сто кило?! Охренеть можно!

«Ты молодец, Водила! Ты умница! — похвалил я его. — Но ты, как мудак, пропустил мимо ушей то, что я сказал тебе про Лысого!..»

На что Водила мгновенно отреагировал:

— И знаешь что, Кыся? Если они мне действительно какую-нибудь срань в фуру подбросили — слово даю, что вон тот, — Водила показал на идущий впереди фургон Лысого, — наверняка в этом деле хвост замочил!

Мне так понравилось это выражение — «замочил хвост»! Потрясающе! Нужно запомнить.