|
Семенов хотел дать Европе понятие о нашей гласности, и потому многие лица в своем романе не означает иначе, как только буквами), – Евгений влюбился в прелестную испанку Инесу, которую содержал барон Ризенштейн. Вы не пугайтесь, что дело начинается так прозаически: сейчас же дойдет и до поэзии. Испанка дала Евгению свой альбом, чтоб он импровизировал в него стишки. Он сначала было окрысился, потому что «смешно же воспевать прелестные глазки d'une courtisane»[2 - Куртизанки (фр.). – Ред.], – как это приличнее сказать по-русски – мы уж и не знаем. Но так как Евгений – человек bien eleve[3 - Благовоспитанный (фр.). – Ред.], то он и не мог сделать невежливости – даже куртизанке, но взял альбом, с намерением, однако же, написать испанке quelque bonne mechancete[4 - Какую-нибудь колкость (фр.). – Ред.]. Эта bonne mechancete весьма удачно импровизирована была им из нескольких общих мест, до сих пор, впрочем, принимаемых за остроумие в известном круге общества. Чтобы дать вам понятие о том, как наш поэт (или г. Семенов – на сей раз это все равно) мастерски владеет французским языком и стихом, мы выписываем его импровизацию:
L'amour est cher a Petersbourg. Aux yeux de plus d'une sirene Bourse vide est preuve certaine D'un manque de coeur et d'amour.
Or, je suis un trop pauvre here, Et pour qui t'aime, ange malin, La bourse a tort d'etre legere Alors que le coeuf est trop plein.
Je dissimule en vain ma plaie Sous les replis d'un madrigal. C'est pour l'amour triste monnaie, Quandil demande un capital[12 - Подстрочный перевод: Любовь дорога в Петербурге. Кроме того, в глазах прелестницы пустой кошелек – достоверное доказательство нехватки сердца и любви. Я же слишком беден и, чтобы любить тебя, плутовка, опустошаю свой кошелек, тогда как сердце слишком полно. Напрасно я скрываю свою рану в складках мадригала. Печальна любовь, когда она требует капитала.].
Отдавши испанке альбом, поэт удалился и пошел играть в карты. Но через час пошел ее отыскивать. Он ее нашел в дальней, слабо освещенной комнате, читающею его стихи и плачущею. Произошло, разумеется, объяснение, из которого оказалось, что испанка имеет возвышенные чувства, вовсе не торгует собою, любит Евгения, но только не хочет обманывать своего любовника… Объяснение было прервано на самом интересном месте; но тем не менее дело было кончено. Испанки, как известно всем, даже не читавшим писем В. П. Боткина[13 - Имеются в виду «Письма об Испании» (Совр., 1847–1849).], – страстны и решительны; следовательно, ничего нет удивительного, что Инеса на другое же утро бросила свою великолепную квартиру, продала мебель, отослала вырученные деньги к Ризенштейну, своему бывшему любовнику, наняла маленькую квартиру и к вечеру прибежала к Евгению с объявлением, что она – его навеки. Вот что значит поэзия, особенно такая, в которой поэт называет себя «mi pauvre here»[5 - Бедняком (фр.). – Ред.], избегая таким образом вульгарного pauvre diable[6 - Бедняк (фр.). – Ред.] и в то же время счастливо приближаясь к языку Шиллера и Гете!. |
