— Что будет видно? Умрет от водки наш старый директор, и я займу его место?..

Вот такой примерно заочный диалог я вел с мамой. Я не хотел возвращаться в свой захолустный городок, но ничего лучшего мне не предлагали. Кафедра физвоспитания от меня отвернулась, так как в чемпионы я не выбился и постепенно забросил тренировки. Приятели, еще вчера хвалившиеся связями своих родителей и даже обещавшие помочь при распределении, теперь уходили от разговоров в сторону. Госэкзамены и будущая жизнь ставили каждого из нас на свое место. Затянувшееся детство подходило к концу. Со мной было весело бездельничать, но по-настоящему допускать в свой круг меня не собирались. И тогда я решил жениться.

Я был уверен, что без особых проблем найду веселую богатую девушку, одну из тех, кто просыпался рядом со мной в уплывающей московской жизни. Но все оказалось сложнее. Богатые девицы, хоть и незамужние, были давно пристроены. Мне отказали раз-другой, а когда я сделал предложение третьей кандидатке, она рассмеялась в лицо. «Зря суетишься, Казанова! Раньше надо было думать».

Между тем закончились выпускные экзамены. Я получил диплом, распределение в родной городок, и мне предложили покинуть общежитие. Это был крах! Я сидел в своей комнате, в которой, кроме меня, уже не осталось ни одного человека.

Все разъехались. Через день-два меня выкинут, и прощай, Москва! Вернуться сюда я уже не смогу.

Вошла комендантша, толстая веселая баба, лет на семь старше меня. Села на койку напротив и подмигнула.

— Как жизнь, Саня?

— Спасибо, хреново.

— Не горюй, будет хуже. Куда уезжать собрался?

— Некуда мне уезжать, — соврал я.

— А к родителям, в Красный Яр?

Комендантшу звали Люда. Она работала в общежитии давно и знала каждого из нас, как облупленного. Я неопределенно пожал плечами, давая понять, что в родном городке делать нечего.

— Понимаю, — вздохнула Люда, хотя вряд ли что понимала. — Но ты, Саня, все равно закругляй дела и сдавай до пятницы белье. Абитуриентов заселяем.

— Вообще-то я еще хотел пожить в общаге недельку-другую, — честно сообщил я. — И тебе веселее будет. А то заскучаешь одна.

Люда внимательно посмотрела на меня и облизнула пухлые губы, подведенные модной в тот год сиреневой помадой. Через десяток минут на столе стояла бутылка вина, за которой я сбегал в магазин, а Люда принесла из своей каптерки банку шпрот и несколько домашних котлет.

— За удачу!

Мы чокнулись гранеными студенческими стаканами. Я знал, чем закончатся наши посиделки. Я нравился комендантше, а она не нравилась мне. Но выхода не оставалось. Если бы кто из моих светских приятелей увидел, как я соблазняю толстую Люду, я бы стал надолго предметом насмешек. Проходу бы не дали. Сейчас мне было на все наплевать. Комендантша Люда была мне в тот момент нужнее, чем любой из приятелей. Если я сохраню жилье, то у меня есть шансы чего-то добиться в Москве.

Второй тост был за любовь. Мы выпили его на брудершафт. Я целовал Люду отнюдь не для приличия, и она отвечала мне со всей страстью. Я потянул через голову блузку и расстегнул крючки бюстгальтера. Люда застонала и прикрыла руками большую грудь.

— Санечка, милый… не надо. Ты дверь закрыл?

Дверь я закрыл в самом начале посиделок, и Люда это видела. Остальную одежду она сняла сама и, накрывшись простынею, наблюдала, как раздеваюсь я. Комендантша Люда была простой деревенской бабой из-под Воронежа. На жизнь и свои измены мужу она смотрела просто…

Городок, в котором я родился и вырос, назывался Красный Яр. Такое название он получил от огромных глинистых круч на правом берегу Волги. Заходящее солнце окрашивает их в красный цвет, вода в реке голубая, а отмели — желтые.