Потом я стал побеждать на соревнованиях по плаванию, и меня включили в сборную команду области. К концу школы я объездил пол-Союза, побывал в Прибалтике и даже в Болгарии. В душе шевельнулось что-то незнакомое. Я увидел свой родной городок другими глазами.

Мелкие домишки, покосившиеся заборы, кривые, пыльные улицы, наш культурный центр, застроенный двумя десятками обшарпанных купеческих домов. До железной дороги почти сто километров, а прямо за городком начинается степь. Полынь, солончаковые плешины, редкие озера и огромное солнце, выжигающее к июню все живое. Дожди в наших краях большая редкость, зато хватает пыли и ветра. Он дует с Каспия, не принося прохлады летом, и гладко вылизывает голую бесснежную землю зимой. Чему удивляться, что, пробыв в Москве пять лет, я уже не мог представить свою дальнейшую жизнь где-то в другом месте.

Я приехал в столицу, когда должность Генсека ЦК КПСС занял Михаил Горбачев. Начиналась перестройка, Москва менялась на глазах. Разрешили торговать, а позорное слово «спекулянт» изгнали из лексикона. Предприниматели! Именно они должны были привести страну к процветанию.

На экранах телевизоров замелькал неведомый целитель Алан Чудак. Делая пассы руками, он заряжал все подряд магической энергией и излечивал от любой болезни. По ящику исцеление проводилось бесплатно, но никто не сомневался, что мощная реклама позволит Чудаку и его покровителям заработать в дальнейшем миллионы. За этой первой открытой аферой угадывалась проба сил. Проходимцы шли толпой, и, затеняя мелочевку, вознеслась на все страну огромная призрачная пирамида компании ННН. Поле чудес собирало в стране дураков богатый урожай, и чья-то умная голова уже обдумывала аферу века — деноминацию: когда можно будет обдурить всех сразу, а миллионные кредиты погасятся инфляцией.

Вырастал новый класс — богатые. Ими хотели быть все. Быстро менялись убеждения. Школьники уже не рвались в космонавты, и появился анекдот о валютной проститутке.

— Родители у вас интеллигентные люди. Папа — инженер, мама — учитель. Как же вы стали проституткой?

— Сама не знаю. Наверное, просто повезло…

Такова краткая история времени, в период которого проходило мое студенчество. Я видел на улицах дорогие машины, разевал рот на длинноногих красавиц с рекламных щитов, и мне все это хотелось иметь. Желательно сразу.

Однажды я встретил в кафе своего приятеля из прежней компании — Вадика Дубовицкого. Отец у него занимал какой-то мелкий пост в райисполкоме, и сынок получил направление в один из московских техникумов. Вадик, как и другие приятели, обещал мне помочь остаться в Москве, но ничего не сделал. И тем не менее, я был рад его видеть. Я чувствовал себя слишком одиноким.

Мы взяли по двести граммов портвейна и уселись за столик в дальнем углу стекляшки. Вадик, мятый, припухший с похмелья, пожевал отвислой нижней губой и сказал, что выпить сегодня можно, он не за рулем.

— Предки тачку подарили? — невольно вырвалось у меня.

— Угу. «Девятку». Премировали за диплом. Вадик ждал еще вопросов о машине, но я их не задавал. Машина оставалась моей голубой мечтой еще со школьных времен. Тогда Дубовицкий стал сам расписывать, какая это хорошая штука, «девятка». От умиления он пустил слюну. Видать по всему, родители угодили ему крепко. «Девятка» считалась самой престижной машиной. Я же мог рассчитывать только на старый отцовский «Москвич», который служил нашей семье с незапамятных времен. Я допил вино.

— Ну все, пока.