По мере их продвижения вперед кряканье становилось громче, а трупный запах — сильнее. Дышать стало уже совсем невозможно. Башмак Варо наткнулся на что-то мягкое — вожак потыкал неведомый предмет носком, потом склонился, чтобы ощупать. По ладони его скользнули встрепанные перья, а пальцы нащупали отвратительное месиво из слизи и копошащихся личинок. Варо спокойно стряхнул нечисть с руки — отвращения он не чувствовал, напротив, был вполне удовлетворен.

— Хорошо, — сказал он. — А теперь за мной.

Он свернул направо, но тут вновь подул ветерок, на сей раз прямо им в лица. Друзья в нерешительности остановились.

— Не может быть. Неужели я ошибся? — растерянно пробормотал Варо.

— Ветер до сей поры был совершенно прав, — сказал Бростек и принюхался. — Пахнет сливовым бренди!

Магара частенько подтрунивала над его страстью к этому напитку.

— Стало быть, нам надо повернуть назад? — нерешительно вымолвил Бростек.

— Помнишь, что говорил Хьюитт? Пейзажи на панно не совсем правильно изображают последовательность сторон света, — вставил Кередин.

— Ну так что с того?

— Когда идешь из лета в осень, то направляешься с востока на запад, — продолжал бывший волшебник. — Может быть, оттого и меняется ветер. Вдруг теперь нам и следует идти против ветра…

— Ну, если ветерок и впрямь как-то связан с Магарой, тогда, сдается мне, ты прав, — согласился Бростек. — Ей известна моя слабость к сливовому бренди, на этот запах я шел бы до края света!

— Тогда идем! — решился Варо.

Внезапно легкие им обжег ледяной воздух. Все трое тотчас же задрожали от холода. Ужасающий запах исчез, сменившись мертвенным дыханием ледяной пустыни. Выли волки, и от этого на душе делалось еще сумрачнее. Тень неожиданно ответила сородичам диким и первобытным воем, и все трое, даже Бростек, которому волчица была предана всей душой, внутренне сжались и затрепетали.

Ветер все еще дул им в лица, но уверенность мало-помалу покидала путников. Они ощутили вдруг едкий запах дыма, услышали треск молнии, а следом — потрескивание пламени. Разумеется, увидеть горящие деревья они не могли, но это их нисколько не утешало. Все было ясно и так. Сделав еще несколько шагов вперед, они остановились.

— Мы в последнем квадрате, — сказал Бростек. — Что теперь?

— Да, это конец пути, — подтвердил Кередин.

— Может, подадимся в весну — погреться? — предложил Варо.

— Так и будем здесь ходить кругами, вечно, до конца дней своих! — дрожащим голосом воскликнул Кередин.

— Что мы упустили? Думайте все! — сказал Бростек.

Нелегко это было, зайти так далеко и по-прежнему не видеть ни зги.

Но тут в серой мути что-то блеснуло, словно ее пронзил тончайший луч. Его увидели все трое и дружно устремились к нему. Но тотчас оцепенели — на пути их встала стена. Стена непреодолимого страха.

Путь им преградило — и Варо это было прекрасно известно — закованное толщей льда озеро. Может быть, тут есть и скрытые полыньи, в которые можно провалиться? Мучительный страх умереть такой смертью преследовал Варо с самого детства, хотя он никому не признавался в этом. В мозгу же Кередина зазвучал голос Мэтти — девушка молила его не приходить к ней, говорила, что они уже поджидают его, что умертвят ее, если она им не покорится… Таких слов она никогда ему не говорила, но Кередин мучительно терзался оттого, что в свое время принял столь ужасное решение. Теперь, казалось, некто дает ему возможность переменить прошлое, пожертвовать любовью во имя жизни возлюбленной.